Любомир Николов - Десятый праведник

— Когда?

— Когда появятся условия для нового, стабильного равновесия. Когда кто-нибудь попытается объединить под своими знаменами разрозненные княжества и герцогства. Вот чего я боюсь, Ник. Мы только-только опомнились от хаоса, а карусель может закрутиться опять. Когда-то подобного рода события зрели веками, но теперь все по-другому. Стоит лишь немного очухаться, как мы тут же вспоминаем о былом величии и спешим — давай, давай, давай… Последние несколько лет мсье Луи уже не тот. Раньше к нему в имение можно было войти свободно, а теперь он опустил железный занавес. Теперь без приглашения и не попасть. Не знаю… Ничего не знаю, однако, если раньше времени началась большая игра, Аренс не будет колебаться. Просто вынужден будет поставить на карту собственную голову. Что же касается нас, мелких рыбешек… Как там поговаривал твой дед?

— Когда погонщики дерутся, ослы не лезут.

Мишин допил шампанское и с довольным видом налил еще.

— Вот она, славянская мудрость. По-русски это будет — моя хата с краю. Держись подальше от этих дел, Коля. Береги рубли, раз тебе выпала такая удача. И не вздумай отдавать их этому жулику… А вот и он, собственной персоной!

И правда, упорный меняла стоял у стола — решительный и непоколебимый, как солдат Старой гвардии в битве при Ватерлоо, его бледное лицо блестело, как луна в полумраке.

— Сколько? — рявкнул Мишин.

— Я… — человечек судорожно сглотнул. — Пятнадцать с половиной, мсье Бенев.

Иван Мишин хищно проревел, расстегнул тулуп-жилетку и выпятил живот. В зыбком свете фонарей маузер выглядел раза в два больше. Прилипала отшатнулся и отскочил к соседнему кабинету, сопровождаемый громогласным смехом богатыря.

— С ними только так, Коля, — поучительно произнес Иван. — А ты пей, черт, пей, чего носом клюешь? У тебя есть повод для радости — полный карман рублей. Видишь, как вокруг тебя увивается гнилая Европа? Душу готовы продать за рубли. Так бы оно и было, если бы Обновление удалось, я уверен. Эх, Коллапс… Будем здоровы!

Николай через силу отпил глоток шампанского под его недоверчивым взглядом. Его одолевал сон. Он пребывал в каком-то полусне, где монотонное бормотание Мишина смешивалось с воспоминанием о мостике через Созе… Красный полицейский дирижабль… глухая тишина заброшенного села… мальчишка с именем Джовани Стерца… грудь Джейн… спектры и ионизация… Эпицентр циклона, в сон вклинилась совершенно ясная мысль. Вселенная распадается, рушится повсюду, и мы в центре, в ожидании, когда сто миллиардов звезд рухнут на наши головы… мы словно ничтожные песчинки в бесконечности… Какой смысл тогда в существовании этого мира, какой смысл всего вообще?

На мгновение ему показалось, что он вот-вот что-то поймет, что он на пути к разгадке тайны, объединяющей гибель Земли с философскими проповедями отца Донована. Как и тогда, два дня назад в мертвом селе, все его тело задрожало от этого чувства близости к разгадке. Наконец он очнулся оттого, что Мишин изо всех сил пытается его растрясти.

— Вставай, Коля, вставай! Скучно тут. Душно. Пошли лучше к мадам Хильде. Там настоящая жизнь… Не лезь в карман, я расплатился, даже сдачу дали. Доказали мы им наконец превосходство русского рубля.

Поднимаясь, Николай бросил взгляд на нетронутую форель, и у него свело желудок. «Последнего здоровья лишит меня этот русский медведь, — подумал он. — А тому хоть бы что. На двадцать лет старше меня, а перепьет молодого».

Холодный воздух улицы немного взбодрил его. Мишин быстро шагал в темноте, ведомый безошибочной интуицией пьяницы, при этом ни на секунду не умолкая:

— Какая ночь, а? Красота! Не было таких звезд до Коллапса. Ты еще маленький был, не помнишь, наверное. Дым, смог, толпы… Так что, если быть объективным, и от Коллапса есть некоторая польза. Одним махом устранил два самых страшных бича двадцать первого века — загрязнение окружающей среды и перенаселение. Жестоко, не отрицаю, но зато чистого воздуха вокруг сколько хочешь… — Он шумно принюхался. — Правда, конским говном здорово несет. Но к этому привыкаешь. Давай, Коля, не отставай! Еще чуть-чуть, и мы на месте. У мадам Хильды хорошо, светло…

И правда, было светло. Заведение было похоже на роскошный маленький отель — с портье в ливрее, с красными ковровыми дорожками и зеркалами в коридорах. Но самым потрясающим было несметное количество подсвечников из полированной голубоватой меди с тремя горящими свечами в каждом. Огоньки, повсюду огоньки — неслыханная роскошь на фоне всеобщего ограничения на право жечь огонь; тем более потрясающая, если задуматься о том, сколько взяток надо дать, чтобы подкупить контролирующие органы. Слева был бар, небольшой зал со светло-бежевыми стенами, по которым были развешаны подлинные Пикассо и Матис. За изящными столиками в стиле Луи XV сидели всего несколько человек — хотя заведение работало до утра, завсегдатаи предпочитали приходить пораньше с вечера, чаще всего делая предварительный заказ. За стойкой из полированного красного дерева старый бармен Тони смешивал коктейли с ловкостью фокусника. В глубине бара камерный оркестр играл музыку прошлого века, что-то из Джона Леннона.

Госпожа Хильда поднялась из-за столика у входа и медленной походкой пошла им навстречу. По внешнему виду она совсем не походила на «мадам» — пепельно-русые волосы, стройная фигура, среднего роста, одетая в элегантный, но строгий черный костюм и белую блузку. За ней следовал шлейф ненавязчиво дорогих духов. Возраст не наложил на нее своего отпечатка; Николай подумал, что с тех пор, как с ней познакомился, она выглядела все такой же, с одинаковым успехом ей можно было дать как тридцать, так и пятьдесят лет.

— Добрый вечер, Ник, — проговорила она низким, с хрипотцой, голосом. — Привет, Мишин. Если опять будешь скандалить, лучше бы тебе было остаться в «Байкале».

На удивление галантным жестом богатырь взял ее руку и поднес к губам.

— Не будь жестокой, Хильда. Пить в своей пивнушке — все равно что спать с законной супругой: безвкусно и неинтересно.

Она попыталась было сохранить строгое выражение лица, но безуспешно.

— Не слышала, чтоб ты был когда-нибудь женат.

— Никогда, — серьезно кивнул Мишин. — Именно поэтому я так хорошо осведомлен о прелестях брака… Не беспокойся, дорогая, я не стану поднимать шум. Стар я для этого. Посижу тихонечко в каком-нибудь закутке, чтобы не пугать клиентов своим видом, выпью рюмочку коньяку, если угостишь хорошим… Я из-за него вот пришел. Он сегодня вернулся после тяжелой миссии, всю неделю жизнь его на волоске висела. Знаешь, что в таких случаях полагается?

— Эй, погодите! — попытался протестовать Николай. — Мне ничего не надо. Я устал и хочу просто отдохнуть.