Евгений Гуляковский - Чужие пространства

Когда настала последняя, шестая, ночь, ему приснился вещий сон. В обычных снах человек никогда не осознает, что он спит. Но в этом сне у Романа появилась удивительная ясность памяти, позволявшая ему связывать многие события своей жизни и, основываясь на этом, в какой-то мере управлять самим сном - правда, это он понял не сразу...

Впереди простиралась степь, и лишь у самого горизонта смутно угадывалось некое странное сооружение, похожее на пирамиду, сложенную из разноцветных шаров.

На самой вершине поблескивал в лучах солнца небольшой металлический шар.

Взглянув на него, Роман ощутил знакомую боль в голове и одновременно гнев. Руки его лихорадочно шарили по поясу в поисках оружия и нащупали то, что ему было нужно, - рукоятку меча. Он обнажил меч и услышал странное шипение... Лезвие не было сделано из обычной стали. Вместо нее сверкал зеленый кристалл, испускавший испепеляющий свет. Там, куда падали лучи этого света, камни начинали разрушаться, превращаясь в пыль. Роман, осознав страшную силу своего оружия, спрятал его в ножны и подошел к пирамиде. Она стала как будто меньше.

Из верхнего металлического шара доносился шелест и шорох, похожий на шум насекомых. Роман оттолкнулся от земли носком ботинка и легко взмыл вверх, тело оказалось таким легким, каким он пожелал его увидеть. Тяготение более не властвовало над ним, он лишь слегка касался поверхности шаров, и этих легких толчков оказывалось достаточно, чтобы через несколько секунд оказаться рядом со стальным шаром. Он снова ощутил резкую боль в голове, словно прозвучало:

"Я здесь, я жду, я тот самый, кто мучил тебя столько лет..." Из глубин шара донеслись до него теперь уже легко различимые голоса:

- Он совершенно выходит из-под контроля! Кто-то другой, судя по голосу, хрипловатый и маленький, испуганно спросил:

- Это опасно?

- Не понимаю, в чем дело... - ответил первый голос, большой и мрачный. - Раньше никогда такого не было. Я совсем не могу к нему пробиться. Какая-то непреодолимая защита. Ни одно живое существо в известных нам мирах не способно создать такую защиту.

- Что же тогда? Что же там такое?

- Похоже, его прикрывают силы древней планеты.

- Она всегда подчинялась нам!

- Она не подчинялась. Ты не понимаешь. Эту планету невозможно подчинить даже нам. Какое-то время мы сотрудничали, но теперь что-то изменилось. В этом главная опасность.

- Что же нам делать?

- Вся надежда на летунгов, землянина необходимо уничтожить до того, как он поймет, что находится в узловой точке времени и от его действий зависит путь, по которому пойдет развитие его цивилизации. Сейчас с ним еще можно справиться. Чем позже, тем трудней это будет сделать. Свяжись с ним, пробуй снова и снова, я помогу тебе, если...

Голоса стихли, остался лишь шелест, и Роману послышались шепот, стон, свист перепончатых крыльев, Он выхватил меч и трижды стукнул его рукояткой по ответившей звонким гулом металлической поверхности шара. Память подсказала, как он должен поступить: "Не наносить первого удара из-за угла, а вызвать на бой своего врага так, как это делали древние витязи его страны".

И шар ответил не только звоном. Его поверхность дрогнула, раздалась в стороны, и в образовавшемся отверстии показалось существо из подземелий Гридоса.

Перепончатые крылья облегали его мрачную темную фигуру наподобие плаща.

Их края, увешанные драгоценными камнями, поблескивали в лучах красноватого солнца.

Лицо, как и в пещере, скрывала тьма.

- Кто дал тебе власть проникнуть сюда? Как мог Ты; осмелиться, козявка?!

От голоса мрачного великана основание пирамиды зашаталось, шары заходили ходуном, и, прежде чем Роман успел ответить хоть что-то, из-под складок плаща сверкну-ло ослепительным алым светом лезвие меча. Не успев еще понять, что происходит, совершенно инстинктивно прикрываясь от удара, Роман выбросил вперед правую руку, сжимавшую рукоятку меча, и два луча, зеленый и красный, скрестились в воздухе.

Что-то произошло от их соединения. Что-то такое, что потрясло мир, в котором он находился: тот размазывался, искажался, свертывался, как свиток пергамента.

Вращаясь, Роман падал в пустоту сквозь вой и грохот. Был ли то взрыв? Он не знал, он уже ничего не видел, кроме тьмы. Он просыпался.

В пещере под корнями священного дуба по-прежнему было тепло и тихо. Но что-то все-таки изменилось. Роман не сразу понял, что именно. Тишина стала другой.

Исчезла сонная неподвижность воздуха. Он вспомнил: сегодня начинается седьмой день. Сегодня вечером он сможет выпить эликсир.

Он выбрался из пещеры, проверил свои зарубки на скале. Все правильно. Их оказалось ровно шесть. Он старательно выцарапал седьмую и впервые за все это время позволил себе подумать об Элии. Если бы он сделал это раньше, у него не хватило бы мужества на бездеятельное ожидание.

Шесть дней прошло с тех пор, как ее похитили. Она еще жива. Наверняка жива. Она будет жить ровно месяц, если жрец не ошибся, если не произойдет чего-нибудь непредвиденного. В ушах стоял ее последний крик: "Ро-о-ман!" В минуту страшной опасности она именно его позвала на помощь. А он не сумел ей помочь. Хотя сделал все, что мог, все, что было в человеческих силах. Теперь он старается сделать то, что превышает эти силы... Лишь бы не опоздать, лишь бы она смогла дождаться...

Вернулся свист ветра. В листве деревьев завозились живые существа. Долгий семидневный сон леса кончился, как кончился и его вещий сон. Совершив утренний ритуал омовения, напившись из ключей, - как ни странно, Роман научился тремя глотками утолять свою нестерпимую жажду, - он вновь вернулся в пещеру, сам не зная зачем. День только начинался и обещал быть бесконечно долгим. Сон бежал от его прояснившихся глаз, все стало другим. Появились острые запахи древесины, плесени, каких-то трав и грибов - он не замечал их раньше. Подстилка казалась теперь жесткой и неудобной, что-то все время упиралось в спину.

Повернувшись на бок, он пошарил рукой в пласте сухой травы и нащупал какой-то предмет.

Выбравшись с ним наружу к свету, он с удивлением увидел узорчатую резную рукоятку и не сразу сообразил, что держит в руках рукоятку меча. Бронзовая рукоятка в том месте, где когда-то начиналось лезвие, оплавилась. Роман помнил каждую мелочь из своего сна и теперь начинал догадываться почему. Какая-то часть сна могла оказаться такой же реальной, как окружающая его действительность.

Миры смещаются во времени и пространстве. Их великое множество вокруг, миры текут, превращаются в дымку воспоминаний, во что-то эфемерное. Он не был ученым и, побывав в одном из таких эфемерных миров, не мог полностью объяснить происходящие с ним странные вещи.

Но рукоятка меча оставалась непреложным фактом, она была тяжела и холодила ладонь. В ее узорах бежали какие-то неведомые, ни на что не похожие животные.