Иван Афанасьев - Астральные битвы Второй Мировой

Кроткий, почувствовав приближение Раунбаха, опознав его, все же не мог влезть в сознание Фрица. Он понял лишь то, что группа Фрица погибла, что ее руководитель в панике, что он пришел за защитой и указаниями. Присутствия рядом с Фрицем Кондрахина и Недрагова доктор алхимии не ощутил. Поэтому он снял заклятия, сторожившие на проходной непрошеных гостей, и дал команду охране:

— Пропустить.

Привычное всесилие подвело Густава Кроткого. Охрана к тому моменту подчинялась уже другим людям. Густав получил от охраны подтверждение, что нужный человек вошел на территорию электростанции, и забыл о ней. К этому моменту охрана — вооруженный вахтер, двое явных часовых с винтовками и трое спрятанных в подсобных помещениях автоматчиков — вся охрана уже находилась в бессознательном состоянии. В помещении проходной без мыслей стоял совершенно белый от страха Раунбах, тупо глядя на лежащего навзничь вдоль стены вахтера.

В машинный зал входят двое, уверенно, не глядя по сторонам, идут по своим делам. Встретивший их рабочий, подчиненный Кроткому настолько, что стал просто продолжением тела алхимика, его глазами и ушами, видит незнакомцев. Он не успевает даже сфокусировать взор на том предмете, который вынимает из-за пазухи первый незнакомец, как вдруг его сердце останавливается. Рабочий падает замертво, а в то же мгновение в помещении проходной ногу Раунбаха вдруг пронзает дикая боль, от которой бывший руководитель группы валится на пол с истошным криком.

Густав получает два сигнала. Первый — это образ проникших на станцию незнакомцев. Только образ — ни места, ни облика. Чтобы разобраться, ему придется вчувствоваться в предсмертные переживания подчиненного ему рабочего. А второй сигнал — болевые ощущения Раунбаха, в которых, если немного разобраться, можно отыскать немало для Густава интересного.

Но алхимик не пытается разобраться ни с первым сигналом, ни со вторым. Нет в нем нужной дотошности, нет и мужества. Ведь, чтобы разбираться в переживаниях умирающего или страдающего, нужны или бесстрашие перед лицом смерти, или холодная жестокость истинного убийцы. Нет, Кроткий не такой. Он закрывает свое сознание, он отбрасывает уже увиденное, воспринятое, он просто действует по заранее подготовленной схеме.

Собрав всю силу, которой он владеет, доктор алхимии бьет по всему живому, что есть внутри электростанции. По всему сразу: мухам, крысам, собакам. По людям, которые ему подчинены. Только его кабинет избежал удара, потому что он и так закрыт от чужаков невидимыми смертоносными загородками. Всего искусства Густава Кроткого не хватило бы, чтобы создать такую защиту. Ее создал другой, Тот, к которому он иногда обращался за помощью.

Тот не отказывал своему адепту. Не отказал и в этой просьбе. Никто не мог бы войти в кабинет Густава против его воли. А за это: за невероятную силу, за надежнейшую защиту служил алхимик тому, чей дух он призвал однажды под именем Асиебеля, служил, понимая, что службу эту прервет только смерть.

Тот, кому он служил, требовал немногого. Всего лишь отдавать свою силу нескольким мистикам рейха. В первую очередь Гиммлеру. Ему — постоянно, ежедневно. Но и нескольким другим, им — реже, да и сил им полагалось поменьше. А уж Тот сам заботился, чтобы силы Густава не иссякали. И они не иссякали.

Астральный удар, который Густав нанес сейчас, мог бы лишить жизни несколько тысяч человек. Густав знал, что удар этот не только несет приказ любому организму умереть. Он приказывал умереть каждой клетке организма, он, к тому же, просто физически убивал любое живое тело. Это был удар, действующий сразу на нескольких уровнях, от которого не было и не могло существовать защиты.

Густав Кроткий всегда отличался нетерпеливостью. Он спешил получить результат от своих умений, он пренебрегал теми знаниями, что не сулили власти над людьми или богатства. Он не вникал в законы управления астральными полями, он даже астральным видением владел слабо, различая лишь ауру живого существа. Он не смог заметить, что еще до смерти рабочего машинного цеха астральный образ стены изменил свои очертания.

Сама стена, ее физическое тело, состоящее из кирпичей, стояла там же, где и всегда. Но ее астральный образ, состоящий из тонкой материи и слабых силовых полей, расширился. Теперь он включал в себя пространство вдоль стены. То пространство, в котором находились Недрагов и Кондрахин.

Когда доктор алхимии наносил удар, он наносил его по пространству между стенами. Энергия удара распределялась в пространстве, ведомая астральным образом стены. Поэтому удар истребил на электростанции всех, исключая Юрия, Павла Федоровича и самого Густава — удар, естественно, миновал кабинет Кроткого.

Встав из кресла, алхимик сделал несколько шагов к двери. Он сейчас один, никто угрожать ему не может, а посмотреть, кто на него покушался, следует. Густав открыл дверь, выходя из-под надежнейшей защиты стен кабинета, и столкнулся с Кондрахиным. Юрий немедленно выпустил в грудь Кроткому очередь из автомата, взятого у охранника. Густав не мог ничего сделать, потому что всеми силами блокировал направленный в него Тополем ментальный удар. Пули прошили грудь испанца, разрывая сосуды, сердце, нарушая течение потоков внутренней энергии. Он был уже не в состоянии противиться направленному ментальному приказу: "умри!".

ОН, конечно, почувствовал, что Густав нанес удар на уничтожение, как раньше ОН знал, что алхимик отклоняет падающие сверху английские бомбы. Это не вызвало беспокойства — ОН дал Кроткому достаточную защиту. Придет время, и испанец научится пользоваться ею разумно. А пока — пусть даже переусердствует, не страшно. Астральная защита, которой прикрывался Тополь, не позволила Ему сразу почувствовать смерть своего слуги. Лишь через несколько минут ОН заметил, что его слуга совершенно не забирает энергию из отведенного для него источника.

ОН глянул — и обнаружил мертвого алхимика. На территории электростанции находились лишь трупы рабочих и бессознательные тела охранников. А вокруг лежал огромный город, в котором проживало более миллиона человек. Отыскать среди них умело маскирующегося астрального мастера не мог даже ОН.

Когда боль в ноге внезапно прошла, Фриц погрузился в состояние полной прострации: ни мыслей, ни ощущения своего тела. Страшная боль стерла из памяти все переживания, заботы. Фриц лежал на полу проходной, совершенно не обеспокоенный тем, какой вид приобретет его одежда. Прибежавший швед одним рывком поставил его на ноги, и Раунбах покорно побежал за ним, автоматически переставляя ноги.

Назад ехали молча. Высадили Раунбаха у подъезда, чех назвал ему номер квартиры.