Виктор Сапарин - Однорогая жирафа (сборник)

Рыбак кивнул нам и пошел дальше.

— Гм… — фыркнул Петр Иванович, с кряхтением поднимаясь на ноги.

Небольшого роста, щуплый на вид, в трусиках, с золотыми очками на вздернутом носу, с седой, торчащей клинышком бородкой, он был похож на доброго гнома из детской сказки.

По всему виду Петра Ивановича я чувствовал, что он чем-то очень недоволен.

— Деды… Приметы… — проворчал он.

Профессор Смородинов подошел к берегу и презрительно, как мне показалось, посмотрел в воду. Я присоединился к нему. В воде не было ни одной медузы! Точно по какой-то команде, они ушли в глубь моря, как и уверял нас только что рыбак.

— Те-е-екс… — протянул Смородинов — Изволили убыть!

— Ну, вот что, — добавил он вдруг, — позагорали, и хватит. Долго лежать вредно. Пойдем на метеостанцию.

За короткое знакомство с Петром Ивановичем я успел уже привыкнуть к резким переменам его настроения. А неожиданные предложения, которые он часто вносил, нарушая установленный распорядок санаторной жизни, мне даже нравились.

Одевшись пижамы, мы зашагали к метеостанции, которая находилась на пути к санаторию. Это была крохотная станция, обслуживающая колхозы прилегающей к морю долины. Размещалась она в маленьком домике с выбеленными стенами — таком же, как и все дома в этой местности.

— Ну, — сказал Петр Иванович, критически оглядев скромное оборудование станции, находившееся, впрочем, в образцовом состоянии. — Что слышно? Как ваш буреметр? Падает?

Светловолосый молодой человек в шелковой рубашке-безрукавке и легких брюках подошел к барометру-анероиду, постучал ногтем по стеклу и сообщил:

— На одной точке. С самого утра.

— А известно ли вам, — спросил Петр Иванович, в упор рассматривая молодого метеоролога, — что приближается шторм?

— Шторм? — забеспокоился метеоролог. — Штормового предупреждения мы не получали.

— Предупреждения? — удивился в свою очередь Петр Иванович. — А я-то думал, что это вы предупреждаете других.

— И мы предупреждаем, и нас предупреждают, — ответил молодой человек. — Кто успеет первый.

— Гм… Кто же вас предупреждает?

— Областное управление. У них ведь район наблюдений больше, чем у нас. А случается, что область получает сигналы и от других областей.

С лица молодого человека не сходило выражение озабоченности, но отвечал он твердо.

— Гм-да-а… — покрутил головой Смородинов. — Вот какие дела.

Он подошел к стене и постучал по стеклу анероида. Стрелка не сдвинулась ни на волос, точно прилипла.

— А вот медузы уверяют, что будет буря!

— Медузы? — удивился метеоролог.

— Да, медузы. Они ушли вглубь моря. Что это значит, по-вашему?

— Я — человек сухопутный, — сконфузился юноша. — Откровенно говоря, совсем недавно на море.

— Так вот есть такая примета. Рыбацкая… Когда медузы уходят от берега, жди непогоды.

— Кто это вам сказал?

Мы описали внешний вид рыбака.

— Терехов, — сказал наш собеседник уверенно. — Бригадир рыбацкого колхоза «Черноморец». Николай Терехов. Лучшая стахановская бригада на всем берегу. Этот не станет зря говорить.

Он задумался. Затем присел к столу, включил стоявшую на нем небольшую рацию и, надев наушники, застучал ключом.

— Область предупреждаете? — спросил я, когда он закончил передачу.

— Предупреждать-то вроде и нет оснований, — ответил он. — Но все-таки передал сигнал внимания. Терехов — человек серьезный…

Я удивился, что приметам вообще придается какое-то значение в метеорологии. Мне казалось, что это противоречит научной постановке дела, которая должна быть присуща метеорологии, как и всякой другой науке. Я высказал эти свои соображения.

— Напрасно вы так думаете, — возразил Никитин, так звали нашего собеседника. — Метеорология не отрицает вообще примет. Ведь во многих приметах зафиксирован вековой опыт народа. Поэтому перечень испытанных примет вы найдете в любом учебнике метеорологии. Странно только, что барометр не подтверждает предсказания Терехова.

Молодой метеоролог еще раз взглянул на анероид и пожал плечами.

— Вот, — сказал он, — есть такая народная примета, — он достал клеенчатую тетрадь и пояснил: — Я ведь записываю эти приметы и как они подтверждаются. Пригодится, знаете. Тут на море примет, как камней на берегу. Вот, например, такая: морская блоха перед штормом уходит из сырых мест в сухие! Не проверял, правда, ее еще… Ведь, бывает, другой раз и зря говорят …А про медуз от вас впервые слышу. Надо будет записать…

Он взял ручку-самописку и открыл тетрадь на чистой странице.

Делать нам здесь было больше нечего. Мы вышли.

Ровная гладь моря без малейшей морщинки простиралась до горизонта. Глаз утомлялся глядеть на отблески солнца. На чистом небе не было ни одного белого пятнышка. В воздухе не ощущалось ни малейшего ветерка.

— А может быть, вся эта история с медузами — вообще бред? — проворчал Смородинов.

Он сердито фыркнул и решительно зашагал, но не к санаторию, как я ожидал, а снова к морю.

Мы вышли к устью реки. Здесь кончили чинить свои рогожи рыбаки. Когда мы подошли к ним, они привязывали свернутые в рулоны рогожи к кольям, вбитым в землю.

— Чтобы ветром не унесло, — объяснил нам пожилой рыбак с черной бородой.

— А что, разве будет буря? — спросил я с невинным видом.

— Разумеется, — ответил он. — Уже первый сигнал был.

— С метеостанции?

— Нет. У нас свои приметы.

— Медузы? — иронически спросил Смородинов.

— Медузы, — спокойно подтвердил рыбак. — Дело верное. Терехов пошел радиограмму давать.

— Кому?

— Капитану дельфинера «Победа» Безрученко.

— Гм… А почему ему?

— Он просил предупредить, если что.

— А разве не метеостанция его предупреждает?

— Станция станцией, а это он просил особо. У нас ведь тут бывает: шторм как с горы свалится — сразу, станция не успевает предупредить…

— Ну, а медузы, те, конечно, успевают?

— Медузы успевают, — уверенно сказал рыбак. — Те заранее знают…

— Черт знает что такое, — пробормотал Смородинов, рассерженно роя палкой в сырой гальке. — Медузам больше веры, чем барометру… А это что такое? — воскликнул он вдруг. — Вот это…

Я посмотрел на сырую гальку и ничего не увидел.

— Морская блоха, — сказал рыбак хладнокровно.

— Я сам вижу, что морская блоха, — рассердился профессор, но почему она сидит в сыром месте и не спешит уйти отсюда? Ведь перед штормом она уходит? Есть такая примета?

— Есть, — рыбак с удивлением посмотрел на профессора. — Только время-то ведь не пришло ей, блохе, двигаться…

Но тут же он с уважением в голосе добавил: — Ваша правда: пора! Смотрите — тронулась.

Он указал на гальку, покрывающую пологий берег.

Опять я не увидел ничего там, где опытный глаз рыбака различал что-то важное. Галька была как галька, — такая же, как и по всему побережью: разноцветные камешки, гладко обточенные водой.