Георгий Гуревич - Итанты (Таланты по требованию)

- Только не зазнавайтесь,- твердили нам наставники. - Вам привили талант, это подарок, а не заслуга. Со временем будут прививать всем желающим.

Мы старались не зазнаваться, но гордость распирала нас. Славно быть могучим воином в поле, хотя бы и в математическом поле.

Бывали и конфликты, особенно у наших лучших, у тех, кто вторгся в чистую математику, - у Лючии, Семена и Симеона. Они разошлись со школой Юкавы, внесли какие-то исправления. Старик заупрямился, попытался опровергнуть опровержения, наши разбили его шутя. В той дискуссии я не принимал участия, но присутствовал, ощущение было такое, будто я сижу среди непонятливых школьников. Юкависты выступают с жаром, что-то говорят, говорят убежденно, выписывают длиннющие формулы, но мне-то ясно, что они не поняли с самого начала. Не доходит до них парадокс Лючии. В фойе и в перерывах подходят к нам с возражениями, стараются переубедить. Мы объясняем, нас не слышат. Не понимают или не принимают. Заранее убеждены, что не могут их победить эти мальчишки и девчонки (мы). И пустота вокруг нас. Стоим в отчуждении отдельной кучкой, другие, особенные, наша команда, наша когорта.

Теперь-то признаны наши теоретики. Теперь-то они корифеи - Лючия, Семен и Симеон.

Но это теоретики. Мы же - остальные, рядовые таланты,- пошли в прикладную математику: кто на энергетику, кто в химию, кто куда, а я - на самую практическую практику, к строителям. Я не случайно напросился к ним, ведь работа-то начиналась со строительства. Строители первыми осваивали Луну, и я выпросил командировку при первой возможности. И вот я на Луне.

Первое впечатление - самое сильное. Какой же это необыкновенный мир - весь черно-белый, контрастный, как передержанный снимок! Тени - словно пролитая тушь, каждый камешек очерчен по контуру. Сейчас-то ощущение противоположное: "До чего же надоедливое однообразие: смоляная тьма и слепящий свет, смола и белизна, смола и белизна!" Нет, ни за что бы не стал я обходить Луну пешком, заполняя альбом за альбомом, одного с лихвой хватило бы, чтобы дать представление.

И первая пропасть запомнилась. Не на канатах - на проволочках каких-то неубедительных спускали меня в бездну (десять кило мой лунный вес). Тьма казалась густой из-за непроглядной темноты (в самом деле, казалось, будто в смолу окунают). А там, где наши фонари шарили по стенам, из смолы выступали угловатые пилоны, или плиты,- геометрически правильные, не сглаженные водой и ветром. И всюду торчали висячие скалы "пронеси господи", а на них опирались одним углом касаясь - другие. Словно нарочно кто строил карточно-каменный домик. На Луне все завалы зыбки, нет там основательной, все трамбующей земной тяжести.

В той первой пропасти строили мы строительный завод. Расчищали ее и резали, плавили стандартные блоки. И шли они отсюда по коротким лунным "дорогам с адресами, надписанными краской: "Химзаводу", "Медеплавильному", "Автостраде", "Атомной электростанции". С удовольствием поглядывал я на эти надписи и думал: "А эта химия, и медь, и авто, и атомы - все уйдут с Земли. И где-то будут убраны надписи: "Просим вас не заходить на территорию, чтобы не мешать химикам, медеплавильщикам, атомщикам". И буйной зеленью порастут деловые дворы, территория снова превратится в природу".

Пропасть - для строительного завода, пропасть - для медного, пропасть для атомного. Везде выравнивание стен, везде расчистка завалов, но пропасти-то разные, и завалы разные, и глыбы все неодинаковые, к каждой особенный подход. И постепенно понял я, в чем разница между работой математика и инженера, казалось бы родственной. Мы - математики - ищем обобщение, некое единое количественное правило, пригодное повсюду. Они - инженеры - всматриваются в конкретный случай, ищут отклонение от правила. Мы описываем цифрами, они прилагают силы. Всюду присматриваются, как прилагать поэкономнее. Помню, по Земле - не по Луне - ехал я с одним нашим лунным инженером по живописной дороге в предгорье. Я-то восхищался красотами: "Ах, овражки! Ах, косогоры! Ах, овечки на косогоре!" А он - свое: "Южнее надо было прокладывать трассу, выемку делать на косогоре, овраг пересекать насыпью и трубу в ней, не надо никакого моста. Сотню тысяч кубов зря накидали".

Вот и у меня постепенно начало складываться инженерное мышление, даже инженерное чутье. "Вы - прирожденный инженер", - уверяли меня коллеги.

А я вовсе не прирожденный. У меня нейроны добавочные, жадно впитывающие новое. Впитали инженерные задачи - сложилось второе чутье... а потом понадобилось еще и третье.

Нет ничего дороже человека. С детства внушают нам эту истину, ставшую подлинной истиной с тех пор, как на планете установлен окончательный мир. Поэтому на Луне в пропастях работали не люди, а роботы, роботы высшего класса - самодвижущиеся, с руками-ногами и даже с головой на плечах, способной самостоятельно принимать решения на месте (не инструктировать же их для каждой отдельной глыбы заново!). И мозг их кристаллический (его-то я и рассчитывал) получался довольно сложный.

Да ведь и в биологии то же. Наследственная программа жизни вся уложена в гены, это даже не клеточка, часть одной клеточки. Для самостоятельных же решений, зависящих от обстановки, природе пришлось соорудить мозг - целый орган; у человека - пятнадцать миллиардов клеток в нем. Одна клетка или пятнадцать миллиардов - разница!

Не пятнадцать миллиардов, но тысяч пятнадцать блоков было у наших роботов.

Но чем сложнее машина, тем больше вариантов порчи. В медицине есть правило: если есть орган, значит, есть и болезни этого органа. В применении к роботам: если есть блок, если есть какое-то устройство, значит, оно может выйти из строя... Робот откажет, можно сказать - заболеет.

Робот не человек, но и он дорог достаточно. Много часов затрачено на его монтаж, на обучение, наладку, на доставку с Земли на Луну. Много часов пойдет прахом, если он выйдет из строя в первый же момент: ухватит глыбу не по силам и прищемит себе лапу или, хуже того, обрушит эту глыбу на голову товарищу. В лучшем случае это простой для ремонта, в худшем - переплавка. Поэтому у роботов предусмотрены блоки осторожности с многочисленными датчиками по всему корпусу.

А если эти блоки выйдут из строя? Он станет безрассудным, будет все крушить себе и делу во вред.

А если блоки чересчур чувствительны? Робот станет как бы мнительным и трусливым. Отлынивать будет от работы.

А если выйдут из строя датчики прочности? Машина будет работать на износ, пропускать профилактический

А если датчики прочности слишком чувствительны? Робот то и дело будет уходить на ремонтную базу, ленивым станет.

Добавлю еще, что в каждой пропасти работает целая команда роботов, иногда со сложным разделением обязанностей. И роботы должны считаться друг с другом, для того им приданы радиоуши и радиоголоса.