Георгий Гуревич - Опрятность ума

- Саша, все не так, - сказала она обычным своим угловатым голосом. - Вот зеркало. Это ты в зеркале - взрослый мужчина, и борода растет. Ты уже школу кончил, ты шофер, работаешь на колхозном грузовике, И у тебя есть невеста Надя, и у нее была мать, и ты...

- Не-е-ет!

Звериный вопль. И рыдания взахлеб, истерика с воем, потоки слез:

- Нет, я маленький, я Саса, маленькие не водят глузовик!

Пока сестры поили больного валерьянкой, профессор пересел ближе к Юле, взял ее под локоть:

-Ну-с, и что вы заметили на этот раз, молодое дарование?

Юля не без труда собрала отрывочные впечатления:

- Честно говоря, мало рассмотрела. Очень уж быстро все произошло. Машину он вспомнил, заслуженная такая трехтонка с разболтанными бортами, бренчали они на ухабах. Потом всплыло лицо, очень характерное, неприятная крысиная мордочка, нос и губы вытянуты вперед. Этот, с крысиной мордочкой, сказал: "Ничего, Сашка, не так уж мы набрались". И потом он же трясет этого Сашу за плечо, тащит за руку из кабины и кричит: "Смотри, Сашка, что ты наделал". И куча тряпья на дороге. Возможно, это человек. Больше ничего.

- Нетрудно придумать после моих объяснений, - заметила Анна Львовна скептически.

Но лицо профессора выражало живой интерес:

- За какую руку тащили Сашу? За какое плечо трясли?

- За эту! - Юля ткнула себя в правое плечо. - За правую. И вытащили направо.

- Вот вы и напутали, милая, - вмешалась докторша. - Шофер сидит слева, его налево должны были вытаскивать. Не хватило у вас воображения.

Профессор остановил ее жестам.

- Припоминайте, дарование, все детали. Сашу из-за руля вытаскивали направо?

Юля придирчиво проверила картинки, мелькнувшие в мозгу больного.

- Руля он не вспоминал. В памяти было: трясут за плечо, перед глазами стекло, за стеклом темные кусты. Почему кусты? Наверное, машина стоит боком, носом к кювету. Кювет, освещенный фарами. И это крысиное лицо. Больше ничего. Нет, руля не было.

Профессор забегал по кабинету в непонятном волнении. Потом остановился, выхватил из портфеля фотографию.

- Последнее испытание. Который?

На фото был изображен выпуск какого-то училища. Как водится, в среднем ряду сидели на стульях преподаватели. У их ног лежали, рядом с ними сидели, а за спиной стояли парни в черных форменных куртках. Юля без труда нашла Сашу в заднем ряду, а крысиную мордочку среди лежащих на переднем плане;

- Вот он!

Профессор развел руками:

- Ну, дарование, что-то в вас есть. Этого вы не могли знать, этого я сем не знал до сегодняшнего утра. Следователь мне по телефону сказал. Именно так и размотали. Кто-то из деревенских припомнил, что Сашу вытаскивали из кабины через правую дверцу, стало быть, едва ли он сидел за рулем, а если не он был за рулем...

Круто повернувшись на каблуках, Леонид Данилович подошел к всхлипывающему больному, положил ему руки на плечи:

- Встань, Саша. Слушай меня внимательно. Ты не виноват, Машину вел Дроздов, твой напарник. Это он сшиб Надину маму, Дроздов, а не ты. Сшиб и хотел свалить вину на тебя. Но его изобличили, он признался. Ты не виноват. Можешь вернуться в колхоз. И Надя на тебя не обиде. Ты не виноват.

- Да ну? - сказал больной. - Это правда, доктор?

Исцеление произошло на глазах, словно врач был чудотворцем. Плаксивая гримаса обиженного ребенка сползла с лица мужчины, сползла словно маска, словно бумажка с переводной картинки, мимика стала нормальной, голос твердым с ясным раскатистым "р". Так клоун, сойдя со сцены, стирает шутовской грим, балаганная роль кончена.

- Уведите и дайте снотворного, - распорядился профессор.

Анна Львовна бурно восхищалась и превозносила профессора, Леша пожал ему руку, сестры смотрели с умилением. Юля подумала, что не будь Педагогического, пошла бы она в Медицинский, стала бы врачом и лучше всего психиатром. Такое великое дело - помогать больным встать на ноги, нечеловека сделать человеком. Не в том ли смысл папиного аппарата, чтобы помогать медикам? Впрочем, сегодня не аппарат помог. Истину раскопал следователь, а профессор излечил.

И тут Леша вторгся в паузу:

- Леонид Данилович, но вы собирались показать работу вашего ума.

- Да - да, собирался. Собирался, обещал и выполню. За удачу не ручаюсь, но усилия приложу. А вы, Анна Львовна, подберите мне какого-нибудь новичка, из тех, кого я еще не обследовал. Желательно сомнительный случай. Есть у вас сомнительные, Анна Львовна?

Докторша засуетилась с готовностью:

- Есть, Леонид Данилович, как бы нарочно для вас, Леонид Данилович. Ярко выраженные симптомы: манерность речи, разорванность мышления, бредовые сверхидеи, лжеузнавание. И вместе с тем адекватная мимика, открыт, социален, в быту опрятен, чистит зубы... Приведите Стодоленко из девятой палаты, сестра.

- А вы, дарование, приготовьтесь, - сказал профессор, садясь подле Юли. Старайтесь следить за мной, не за больным. Ну, если за двумя умами уследите, тоже не скверно. Но что у больного заметите, не говорите... Про себя держите. Запоминайте, потом скажете.

На этот раз нянька привела статного черноглазого юношу с модной бородкой. Он был бы даже красив, если бы не стриженная под машинку голова. Окинув быстрым взглядом присутствующих, юноша еще с порога обратился к Юле:

- Вам очень повезло, незнакомка, что вы встретили меня на своем жизненном пути. Отныне ваше счастье в надежных руках. Да, именно я - Валентин Первый, король любви, властелин любви, парламент любви, любвеиндел этого мира. Вы прелестны, не отрицайте, не отпирайтесь, не отнекивайтесь. У вас удивительные глаза, ваши щеки так мило краснеют, это не укроется от моего зоркого взора, призора, подзора. Валентин Первый, король любви, любвеиндел. Ваше счастье определено и утверждено астрологически, амурологически, генеалогически, гетерологически, армоастрогеологически...

В таком духе он плел минут десять, нанизывая слова, осмысленные и бессмысленные. И те же слова отдавались в его мозгу чуть шепелявым эхом. Но все-таки он устал, перевел дух и, как обычно, в паузе громко прозвучали побочные мысли:

- Девчонку-то я охмурил, выложил все приметы, как а учебнике. Анюта не распознала, практикантке куда же? Мужчина меня тревожит. Ладно, выдам еще порцию.....

Юля обернулась к профессору, даже рот раскрыла, чтобы сказать:

"Готово, все ясно!" Но Леонид Данилович остановил ее жестом, и на свой лоб показал: "Сюда направьте внимание",

Мнимый больной продолжал плести свое - о короле любви.

- Прекрати, Валентин, - сказал профессор четко. Тот сбился, кинул на него быстрый взгляд, вспомнил, что он не должен замечать замечаний и понес свое. Профессор прервал его снова.

- Валентин, достаточно! Мы уже разобрались, лечение получишь, какое полагается. Уведите его, сестра.