Георгий Гуревич - Ордер на молодость

Радовать потребителей, огорчать соперников.

Радость тысячам и миллионам, горе десяткам и сотням.

Выдающиеся радуют человечество, но обижают человеков, теснят, отодвигают, отстраняют за непригодностью, принижают, унижают.

Разве хорошо?

И главное, радость-то сеется далеким, а горе-то рядом.

Нехорошо!

Но тысячам и миллионам необходима та радость от талантов.

Может быть, может быть, и так, но я лично люблю вручать подарки. Не волнуют меня невидимые зрители, восторженно хлопающие на дальних трибунах, тем более читатели, где-то когда-то в библиотеке листающие мое сочинение. Я Дед Мороз по призванию. Мне нравится вручать подарки, видеть загоревшиеся глаза и благодарную улыбку, своими ушами слышать: "Спасибо, спасибо, вы угадали мое сокровенное желание". Нравится угадывать сокровенные желания этой девушки, этой бабушки, даже этого могучего мужчины, хотя он и сам в состоянии себя одаривать. За свои старания я хочу получать натуральную оплату радостными улыбками... а не заочным признанием где-то когда-нибудь в обмен за кислые мины окружающих.

Кислые мины меня почему-то тревожат больше.

Так что, дорогой мой Эгвар, простите меня за напрасные хлопоты, но я обдумал и принял решение. Я не хочу быть талантливым на уровне Нкрумы. Понимаю, нужны и такие люди, но мне не по душе их непримиримый напор. Я не люблю обижать. Таким родился, таким и останусь. Не хочу быть выдающимся. Был средним и буду средним во второй своей молодости.

- Ничего не будем менять? - спросил Эгвар. И голову на плечо склонил с видом сомневающимся.

- Не могу зарекаться на целую жизнь. Может быть, что-нибудь новое встречу, пойму, передумаю. Пока менять не буду.

- Совсем ничего?

Мне показалось, что нужно извиниться.

- Вы не считайте, что время зря потрачено, - сказал я. - Для меня очень полезно было продумать прошлое. Я даже жалею, что ждал шестидесяти. Отныне каждые десять лет буду писать самому себе отчет. Напишу, оглянусь, огляжусь, так ли жил, так ли живу? Может быть, и обстановку сменю. Нужно время от времени жизнь начинать заново.

Эгвар переместил голову с правого плеча на левое:

- Тогда у меня есть предложение... или совет, если хотите. Вы вспоминали и описывали прошлое, я изучал вас очень внимательно. Наверное, сейчас мог написать реферат по юш-ведению, ольгино-ведению, как прикажете назвать такую науку. И я согласен с вами, что архитектура вовсе не ваша стихия. Да и выбрали вы ее случайно, пассивно, судя по вашему отчету. Рисовали не слишком хорошо, перешли на планировку, не проявили себя особенно, сейчас согласны отказаться, перейти на сцену, в космос, еще куда-нибудь.

- Таланта не было, - вздохнул я.

- А на самом деле есть у вас талант, - неожиданно объявил Эгвар. - Есть, но Вы его не поняли. Я-то сразу заметил, у меня наметанный взгляд. В самом начале заметил, когда, заполняя анкету, вы сразу же отклонились в сторону, целые страницы отвели подробному рассказу о пожилых рыболовах. Вам же в молодость переходить, при чем тут рыболовы? И о чужих проектах вы рассказывали больше, чем о своем, об отце или о девушке Сильве больше, чем о себе. Через мой кабинет проходит много народу, я имею возможность сравнивать. Уверяю, есть у вас свой талант, талант особого сочувствия к людям. Вы умеете сопереживать, умеете входить в чужую душу. И, представьте себе, есть профессия, где это очень нужно.

Моя! Наша!

Короче, я советую вам после омоложения поступить на работу в наш Центр... переучившись конечно, грамотность требуется тоже. К вам будут приходить люди, много людей, мужчины и женщины, пожилые, усталые, нередко разочарованные, чаще недовольные... ибо человеку не свойственно тупое довольство, всегда хочется неиспробованного. Вы будете выслушивать их сочувственно, копаться в их сердцах и мозгах сочувственно, терпеливо выискивать луч-шее даже там, где хорошего мало, давать разумные советы, добрые советы и под конец вручать ценнейший подарок:

Молодость! Новую жизнь!

Вот такая перспектива у вас на ближайшие сорок лет. Если я ошибаюсь, через сорок лет можно будет переиграть.

* * *

И, знаете ли, меня это устраивает.