Георгий Гуревич - Погонщики туч

К полуночи, миновав белорусские леса, пар вышел в степь. Отсюда начинались районы, подверженные засухе. Почти на каждой станции отходила районная веточка, которая должна была получать облака, а от железнодорожных узлов - областные линии на Киев, Полтаву, Курск.

Хотя тучепровод снабжала здесь током только что пущенная мощная Кременчугская гидростанция, наполнение главной магистрали задержалось. Лишь к 8 часам утра первый пар достиг Харькова, откуда отходили тучепроводы в Днепропетровскую область и на Дон. И еще весь день до самого вечера двигались тучи от Харькова к Саратову.

* * *

ВМЕСТЕ со своим дядей и Нерубиным Шура ожидала пар в Саратове. По ту сторону Волги, за мостом, на широком зеленом лугу, высились такие же мачты и помост, как в Клайпеде, только значительно меньших размеров. Пологий берег был заполнен сегодня бесчисленными тракторами и автомашинами. Хладнокровный, неторопливый Нерубин в десятый раз объяснял трактористам, как прицеплять электростатический невод и как подъезжать к мачтам. На автомашинах, скучая, сидели бригады "оркестрантов", обняв свои громоздкие свистки и барабаны. Изредка кто-нибудь от скуки включал инструмент, и тогда, пугая коров на выгоне, по широкому полю разносился пронзительный свист или яростный львиный рык.

- Довольно объяснять уже, - говорил тракторист с перевязанной щекой Стоим здесь с самого утра. Давайте дождь! Легко ли его везти ночью? Дороги, сами знаете, какие.

Сердитая старушка в черном платке, размахивая барабанной палкой, похожей на булаву, громко говорила окружающим:

- В старое время проще было - попы дождем заведовали. У нас поп Афанасий - большой мастак насчет дождя. Бывало, пойдем крестным ходом, только вынесем икону за околицу - глядь, и накрапывает. А нынче заявку эту подавай в сельсовет, трактор гони в город, жди здесь... У меня сын летчик, я ему сказала в прошлом месяце - он мне запросто привез и опять привезет.

Шура, волнуясь, металась между полем и конторой тучепровода.

- Позвоните, пожалуйста, - просила она дежурную телефонистку каждые пять минут - Ну, где они там застряли?

Телефонистка, снисходительно улыбаясь, крутила ручку телефона.

- Татищево прошли, - докладывала она - Алло! Алло! Курдюм, у вас есть облака? Есть? Великолепно! Алло! Алло! Разбойщина! Разбойщина, вы меня слышите?

- Еще полчаса, еще целых полчаса!.. - томилась Шура. И опять она выбегала на улицу, где Нерубин твердил тому же самому трактористу:

- Зеленый канат цепляешь за правое верхнее кольцо, красный - за левое верхнее кольцо. Лесом будешь ехать - берегись деревьев. Ветра опасайся - лучше пережди, если будет ветер.

Тракторист переступал с ноги на ногу, морщился не то от скуки, не то от зубной боли.

- Давайте уж. Как стихи, помню. Давайте скорее!

Шура опять бежала в контору:

- Голубушка, позвоните, пожалуйста, в Разбойщину. Что они там тучи держат? Успеют еще попользоваться!

Плотный пар был еще километрах в пятнадцати от Саратова, а Нерубин уже заметил легкий туман, курившийся между мачтами, и вдруг, прервав наставления, закричал страшным голосом:

- Что стоишь! Заводи!

Оказалось не так легко справиться с неводом. Четыре раза Нерубин с трактористом меняли положение, прежде чем удалось им установить сеть между мачтами. Через несколько минут в неводе уже стлался белесоватый туман.

- Видишь, - говорила Шура трактористу, - видишь, как хорошо ложится! Видишь, какое чудесное отталкивание!

А тракторист ничуть не разделял ее восторгов, смотрел недоумевающим взглядом. "И это твоя туча? Только-то!" выражал его взгляд.

Первый электростатический невод наполнялся двадцать две минуты, но едва успели завести второй, раздался гул, и на мосту показались клубящиеся пары, вскипающие по всей электромагнитной трассе. Казалось, где-то, под водой, шел со страшной скоростью поезд... Свистящие клубы пара в несколько секунд наполнили невод, трактор с трудом вывез его, и пока подъехал следующий, весь воздух над лугом был пронизан сыростью и запахом моря.

Профессор Хитрово также выскочил, чтобы дать последние советы уезжающим "оркестрантам". Наверху, за бугром, плыло где-то первое балтийское облако. Специально для перевозки туч в районы были выбраны дороги, близ которых не было ни деревьев, ни телеграфных проводов.

Очередь зашевелилась. Трактористы подъезжали сразу в промежутки между несколькими парами мачт и тут же выезжали с наполненным неводом. Вскоре можно было следить, как расползались облака по всему району.Там и сям плыли они в сумерках за далекими холмами, тракторов под ними не было видно. Еще часа два, и потемневший луг опустел. Профессор Хитрово послал телеграмму в Балашов, чтобы саратовскую ветку отключили до утра и ввели бы там в действие камышинское направление.

ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ

ШУРА не спала всю предыдущую ночь, пока пар путешествовал по просторам Украины, и не присела ни на минуту весь день, отмечая его движение по Харьков - Балашовской дороге. Сейчас, когда берег опустел и последние остатки водяного пара таяли над Волгой, Шура почувствовала, как она устала. Она не в силах была ехать домой и решила лечь в конторе тучепровода на столе. Ей казалось, что она уснет, как только ляжет, но усталость была слишком велика, сон бежал от нее, в голове кружились невода, вскипали клубы пара, свистели, гудели, грохотали дядины инструменты. Она не в силах была радоваться, что осуществилась так быстро двухлетняя ее мечта, и не только ее мечта - мечта нескольких поколений всей династии Хитрово.

- Дядя! - крикнула она вдруг. - Миллиард пудов - это много?

Старик Хитрово ответил из-за фанерной перегородки сердитым голосом:

- Спи, юла! Я устал.

Шура начала считать: миллиард пудов перевести в тонны, разделить на двести миллионов жителей и на триста шестьдесят пять дней... Но она была скверным арифметиком, сбилась, и пришлось начать все сначала.

- Припек не забудь, - неожиданно сказал дядя за стеной. Видимо, он тоже не спал и делил пуды на жителей.

Шура представила себе, что она идет по тучным, золотистым нивам и каждый колос кланяется ей тяжелой головкой. Душный, предгрозовой день. На Шуре цветной сарафан, золотистые косы цвета колосьев вокруг головы, и тот, кто идет рядом с ней, молча гладит взглядом Шурин висок, и щеку, и каждый виток туго заплетенных кос.

Шура краснеет (она всегда легко краснеет). Но ей так приятно, что она нравится этому человеку - самому лучшему из всех, кого она встречала. Он похож на этого черноволосого летчика с упрямыми сжатыми губами и колючими глазами; он добродушный и терпеливый, как Нерубин; он веселый и разговорчивый, как Василий...

- Дядя, ты любил когда-нибудь?

Слышно, как профессор сердито перевернулся на другой бок.