Георгий Гуревич - В зените

- Но я же был там полгода назад. Я не в телескоп смотрел.

- Далекие небесные тела изучают в телескоп, - сказал А. - Это аксиома астрономии. Почему ты споришь со мной, ты же не астроном?

- Но я прилетел оттуда.

- Нельзя пролететь за полгода тридцать тысяч световых лет. Скорость света - предел скоростей. Это аксиома.

Час спустя аналогичный разговор произошел с химиком С.

- Морей быть не может, - сказал он. - Жидкость из открытых сосудов испаряется. У вас же нет крыши над морем.

Я стал объяснять, что жидкость испаряется без остатка только на безатмосферных планетах. Рассказал про влажность воздуха, про точку росы. С прервал меня:

- Все это недостоверно. Ты, не знающий точного строения воды, выдвигаешь гипотезы. Почему ты споришь? Ты же не химик.

Но всех превзошел восьминулевой В.

Дело в том, что я простыл немного, разговаривая с ними с утра до ночи в неотапливаемом спортивном зале. Простыл и расчихался. Услыхав непонятные звуки, восьминулевые спросили меня, что я подразумеваю под этими специфическими, носом произносимыми словами.

- Я болен, - сказал я. - Я испортился. В прокрутил свои записи об анализах моей крови и объявил:

- Справедливо. Сегодняшний анализ указывает на повышенное содержание карбоксильного радикала в крови. Я закажу фильтратор, мы выпустим из тебя кровь, отсепарируем радикал...

- Предпочитаю стакан ЛА-29 (лекарство, напоминающее по действию водку с перцем). На ночь. Выпью, лягу, укроюсь потеплее...

- Не спорь со специалистом, - заявил В заносчиво. - Ты же не биолог...

И тут уж я им выдал. Тут я рассчитался за все унижения:

- Вы, чугунные лбы, мозги, приваренные намертво, схемы печатные с опечатками, вы, безносые, чиханья не слыхавшие, специалистики-специфистики, узколобые флюсы ходячие, не беритесь вы спорить с человеком о человеке. Человек - это гордо, человек - это сложно, это величественная неопределенность, не поддающаяся вычислению. Чтобы понять человека, рассуждать надо. Рассуждать! Это похитрее, чем дважды два четыре, три больше двух.

К удивлению, машины смиренно выслушали меня, не перебивая. И самый любознательный из троих - А восьминулевой (потом я узнал, что у него было много пустых блоков памяти) - сказал вежливо:

- Знать - хорошо, узнавать - лучше. Мы не проходили, что такое "рассуждать". Дай нам алгоритм рассуждения.

Я обещал подумать, сформулировать. И всю ночь после этого, подогретый горячим пойлом, лихорадкой и вдохновением, я писал истины, известные на Земле каждому студенту-первокурснику и совершенно неведомые высокоученым железкам с восьминулевой памятью.

АЛГОРИТМ РАССУЖДЕНИЯ

1. Дважды два - четыре в математике, но в природе не бывает так просто. В бесконечной природе нет абсолютно одинаковых предметов и абсолютно одинаковых действий. Две супружеские пары - это четыре человека, но не четыре солдата. Две девушки и две старушки - это четыре женщины, но не четыре плясуньи. Поэтому, прежде чем умножать два на два, нужно проверить сначала, можно ли два предмета считать одинаковыми и два раза тождественными. Если же рассчитывается неизвестное, безупречные вычисления не достовернее гадания на кофейной гуще.

2. Мир бесконечен, а горизонт всегда ограничен. Мы наблюдаем окрестности, и выводы из своих наблюдений считаем законами, природы. Но планеты шарообразны, кто уходит на восток, возвращается с запада. "Так" где-то превращается в "иначе" и еще где-то в "наоборот". То, что нам кажется аксиомой, на самом деле только правило, местное, временное, непригодное и неверное за горизонтом.

3. Блоху я рассматриваю в лупу, бактерию - с помощью микроскопа. Но у микроскопа свой предел - длина световой волны. Чтобы проникнуть глубже, я применяю иной микроскоп - электронный, потому что электронные волны короче световых. Однако и электронный микроскоп не способен показать электроны. В результате у специалистов-электронщиков возникает соблазн объявить, что электрон не имеет размера и даже непознаваем.

4. Прибор надо менять вовремя и вовремя менять метод расчета. Мы всегда знаем часть и все остальное не знаем. Если неизвестное несущественно, мы предсказываем и высчитываем довольно удачно. Но если неизвестное оказывает заметное влияние, формулы и расчеты лопаются как мыльные пузыри. И у специалистов-расчетчиков возникает соблазн объявить, что наука исчерпала себя. Видимо, неудобно признаваться, что ты, ученый, зашел в тупик, приятнее утверждать, что дальше нет ничего...

Всю ночь я писал эти прописные истины, а наутро, волнуясь, как начинающая поэтесса, прочел их трем чугуннолобым слушателям, в глубине души надеясь, что реабилитирую себя в их фотоэлектронных глазах, услышу слова удивления и восхищения...

И услышал... шипящее бормотание. А, В и С - все трое сразу - решили стереть мои слова из памяти.

- Что такое? Почему? Вы не хотите рассуждать? - Твой алгоритм неверен, сказал А. - Если дважды два - не четыре, тогда все наши вычисления ошибочны. Ты подрываешь веру в математику. Ты враг точности.

- Если аксиомы - не аксиомы, тогда все наши исследования ошибочны. Ты подрываешь веру в науку. Ты враг истины, - добавил В. - Аксиомы дает Аксиом Всезнающий, - заключил

С. - Если бы мир был бесконечен, Он не мог бы знать всё. Ты клеветник!

В тот день я почувствовал, что мне надоела эта планета Дважды два. Я был болен и зол, глаза у меня устали от одноцветности, от малиновых рассветов и багровых вечеров. Мне захотелось на бело-перламутровую Эалинлин с оркестрами поющих лугов, а еще бы лучше - на Землю, зелено-голубую, милую, родную, человечную, где по улицам не расхаживают литые ящики с нулями на лбу. И я сказал моим друзьям-недругам, что намерен покинуть Эароп. Если их Аксиом хочет со мной знакомиться, пора назначать аудиенцию, а если, не хочет, пусть остается себе в приятном обществе бродячих комодов.

А, В и С вздернули свои радиоушки, и через минуту я получил ответ:

- Всеведущий приказывает задержать тебя, пока не закончится изучение твоего организма. Ведь ты единственный человек, посетивший нашу планету, заменить тебя некем.

- И сколько времени нужно вам на изучение?

- Надо записать формулы молекул, координаты и точное строение клеток. Итого, около трехсот триллионов знаков по двоичной системе. Если записывать по тысяче знаков в секунду, за триста миллиардов секунд, можно управиться.

- Триста миллиардов секунд? - заорал я. - Десять тысяч лет? Да я не проживу столько.

- Откуда тебе известно, сколько ты проживешь? По какой формуле ты высчитываешь будущее?

- Откуда? Оттуда! Я человек и знаю, сколько живут люди. Я уже старею, у меня виски седые. Непонятно, головы с антеннами? Я разрушаюсь, я разваливаюсь, я порчусь. Я испорчусь окончательно лет через двадцать, если не раньше.