Олег Гурский - Соперник Согора

Олег Гурский

Соперник Согора

- Второе "я" человека - что это? Реальность или мираж, возникающий из-за склонности ума к сомнению и контрастам? Раньше я не думал об этом особенно, а теперь... Впрочем, просто устал. Сегодня лучше отбросить мысли. Только бродить, любоваться небом и деревьями, слушать птиц. И не думать, не думать.

- Боишься? - шепнул кто-то в уме. - Сомневаешься?

Опять он! - Согор невольно оглянулся. Дорога оставалась безлюдной. Боюсь? Но кого? В чем сомневаюсь?.. Конечно же, этот шепот отрицательная, "теневая" реакция ума. Нельзя принимать ее всерьез. Это не больше чем отражение в зеркале: все наоборот. Но за зеркалом-то пусто, никого! Никакого второго "я". Крепок иного мнения. Он уверен, что второе, третье и еще более "совершенные" "я" любого человека существуют на деле, что можно, эволюционируя, "возвышаться" до них, даже устанавливать с ними контакт, словно со своим будущим. Впрочем, Крепов - чудак. Какой большой ученый - без чудачеств? Кажется, и Циолковский верил в свое время, что некоторые идеи могут быть внушены нам телепатически иными цивилизациями.

- Почему же ты встревожен? Страшишься итогов Плебисцита? Ведь если Рахманову удалось посеять сомнение в сознании общества...

- Глупость, чушь! - Он досадливо качнул головой. - Не пытайся уверить меня, что ты существуешь наяву. Беспощадный реализм - непременное качество всякого уважающего себя исследователя. Если бы мы давали волю фантазиям, которые возникают в мозгу, когда остаешься наедине с собой, наука давно рухнула бы. Исследователь тем отличается от фантазера, что умеет остановиться вовремя, отделить реальное от призрачного.

Что скажет Плебисцит? Поживем - увидим. Я и теперь утверждаю: Земля должна прекратить всякое вмешательство в события на Харнаре. Особенно сейчас, когда там смута.

А Рахманов - нетерпеливый мальчик, скороспелая слава вскружила ему голову. Есть такой тип людей: из жажды славы они пойдут на все...

- Ты не договариваешь.

- Ну да, Рахманов талантлив, не отрицаю. Несомненно, честен. Думаю, он искренне убежден, что земляне должны помочь цивилизации Харнара разом перешагнуть через века социальной и духовной эволюции. Но "неистовые" не хотят понять: харнарцы во всем станут надеяться на "богов", прилетевших "со звезд". Религиозный фанатизм надолго затормозит развитие. Собственная воля к жизни ослабнет - начнется вырождение...

- Пути помощи младшим многообразны! Если "неистовые" и ошибаются, то, может быть, лишь в способах. Рано или поздно Рахманов и его сторонники поймут, _как_ надо помогать. Рахманов прав в главном...

- Послушай, кто ты, чтобы поучать? Рахманов, Рахманов!.. Это переходит границы.

- Сказать, почему тебе неприятно это имя?

- Ко всем чертям!..

Он раздраженно швырнул на дорогу цветы, собранные в парке. Вздохнул глубоко, осмотрелся. Впереди, за деревьями, показались сиявшие на солнце купола Информационного центра. А на другом берегу озера вздымались высоко в синеву серебристые чаши антенн. Мачтовые сосны замерли в предвечернем покое.

Согор приехал в Южный парк, чтобы немного отвлечься от впечатлений, связанных со Всемирной дискуссией о Харнаре, закончившейся вчера. Хотелось побродить в одиночестве по самым дальним аллеям, дать отдых нервам, напряженным до предела. Непостижимо, как оказался он рядом с Информом? Почему ноги привели его именно сюда, пока голова была занята размышлениями?

Он нерешительно остановился, глядя на усыпанную бурой хвоей почву, где цепочка муравьев бежала по тропинке-желобку от одного своего дома-города к другому. "Контакт цивилизаций", - усмехнулся Согор и медленно направился к главному корпусу.

У входа в машинный зал гостя встретил оператор.

- Я хотел узнать... - Согор запнулся, отвел взгляд. Неприятно, что надо объясняться в намерении, которое родилось внезапно, из смутных чувств, мучивших его весь день.

Оператор - юноша с эмблемой добровольца, зачисленного в списки желающих лететь на Харнар, - изо всех сил старался казаться спокойным. Он загораживал собой экран: смотрел какую-то передачу и не успел выключить.

- Голосование не закончено, ждем сообщений с планет, - сказал он почтительно. Согор видел его усилия остаться невозмутимым. Мальчика выдавали яркие искры удивления, мелькавшие в глубине чистых зеленоватых глаз.

Пчела, сердито жужжа, запуталась в каштановой шевелюре парня. Он растерянно отмахнулся, переступил с ноги на ногу. Согор взглянул на экран. Конечно, смотрит хронику дискуссий, закончившихся перед Плебисцитом!

Выступал Рахманов - человек с загадочным прошлым, один из самых популярных вождей движения "неистовых". Это была заключительная речь Рахманова в защиту землян, присоединившихся к восстанию на Харнаре... Снова Рахманов, всюду этот человек!

- Сводка поступит в Высший Совет без промедления, - добавил оператор, заметив, что гость не торопится уходить. - Вы же знаете - пока итоги не обнародованы... нельзя... Извините...

Он пунцово покраснел. Согор повернулся, пошел вдоль гулкого коридора. Когда спускался в парк, почудилось, что мраморные ступени тихо колеблются под ногами.

Как он мог! Неужели и впрямь он ждет от Плебисцита чего-то, что подорвало бы убежденность Согора - мыслителя, увенчанного громкой славой, - в справедливости провозглашенного им Пути? Что же означает в таком случае этот визит в Информационный центр? Неужели все-таки сомнение? Но можно ли сомневаться, что человечество сделает самый верный выбор? И разве на протяжении шести десятков лет мнение общества когда-либо расходилось с мнением Согора, председателя Высшего Совета? В том числе по самой острой проблеме века - контакту с Харнаром?

Согор стремительно шагал по бесконечным, расцвеченным радугами улицам вечернего города, будто надеялся убежать от своего стыда. Прохожие узнавали знаменитого человека. Многие сдержанно приветствовали его. Некоторые с откровенным любопытством провожали глазами.

Широкие неразличимые экраны Мирового информа озарялись калейдоскопами объемных телекартин - экстренных сообщений. Кое-где в скверах люди толпились у экранов поменьше: там передавали хронику Всемирной дискуссии о Харнаре и помощи восставшим. Мелькали кадры, только что полученные с далекой планеты через антипространство. На Харнаре разгоралась небывалая в его истории война угнетенных против древней касты технократов, которые, стремясь окружить себя ореолом божественности, именовались "бессмертными".

Глядя на мерцающие в воздухе изображения, Согор узнавал лица известных ораторов, философов, ученых, принявших участие в Дискуссии. Видел и себя: вот он выступает перед народом в защиту политики постепенного и осторожного развития контакта с Харнаром. Но когда в голубоватой дымке экрана возникало худощавое, вдохновенное лицо Рахманова, его полные страсти и могучей мысли глаза, Согор замедлял шаг, против воли вслушивался в звенящий, призывный голос: