Владимир Гусев - Укус технокрысы

- Тише ты! Шальная! - ругается водитель. Пытаясь что-нибудь увидеть, Элли едва не выпадает вместе с ним из автобуса. - Кажется,"скорая" поехала, -добавляет он, безуспешно пытаясь вернуться на свое место,

- Мы должны быть там! - говорит Элди и смотрит на меня так... Смотрит так...

- Давай, браток! Давай туда! Может, и мы на что сгодимся! - говорю вдруг я, сам удивляясь своей решительности.

- Да нельзя же! Там еще один пост, не проедем, - пугается водитель .

- Давай, братец! Я отвечаю! Скажешь в случае чего - Главный Эксперт заставил. Все, что угодно потом говори, но - давай! Предложить ему денег? Или лучше достать инъектор?

- Там же люди! Помощь нужна! - не понимает его нерешительности Элли. И этих ее слов оказывается достаточно.

Глава 13

Шофер, почти грубо оттолкнув нас обоих, прыгает за руль, дергает за рычаг скоростей, и я еле-еле успеваю, подхватив Элли, плюхнуться на ближайшее сиденье.

Браво, водитель! Отличный маневр! Элли дважды пытается встать с моих колен, но только после разворота автобуса ей удается перебраться на место рядом с моим.

Лобовое стекло прозрачно, и в свете фар хорошо видна заснеженная дорожка, прутья ограды справа, торец, темного здания слева. Обогнув его, автобус проскакивает между двумя корпусами, поворачивает... Откуда-то сбоку, отчаянно размахивая руками, выбегает охранник. Водитель резко тормозит, автобус заносит. Я вскакиваю, тяну Элли к задним дверям и, дождавшись, пока охранник, остановившийся перед капотом, начнет обкладывать шофера по всем правилам древнего искусства, рывком открываю двери.

- Быстрее!

Элли, мигом сообразив, что от нее требуется, выскакивает из автобусика, я - следом. Мы мчимся куда-то в темноту. Только бы не поскользнуться и не упасть! А за водителя я словечко замолвлю, если понадобится.

Мы поворачиваем за угол какого-то здания. Впереди, за десятком заиндевевших деревьев чахлого скверика, тревожно светят красным габаритные огни нескольких автомобилей, мельтешат фигурки спасателей. Фары всех машин включены и направлены на открытые входные двери стоящего к нам фасадом мрачного темного корпуса. На его пятом этаже, с левой стороны, светятся несколько окон.

- Здесь! - выдыхает Элли.

Мы останавливаемся неподалеку от автомашин. Элли никак не может отдышаться, да и я тоже... не в лучшей спортивной форме. Еще и снега черпанул сапогами... К "скорой" несут кого-то на носилках.

- Говорил же я ему! Говорил? - бьет себя по бедру кулаком высокий представительный мужчина. Сняв запотевшие очки, он близоруко щурится и пытается что-то разглядеть там, на снегу, в беспощадном свете автомобильных фар. Носилки задвигают в "рафик", вслед за ними в нутро микроавтобуса ныряют двое спасателей. Элли дергается было бежать к "скорой", но я удерживаю ее за рукав.

- Из корпуса никто не выходил. Следов на снегу нет. Это у спасателей что-то произошло.

"Рафик" круто берет с места, взвизгивает на повороте тормозами, и его красные огни скрываются за углом соседнего корпуса.

- Узнайте, что произошло, - требует Элли.

- Хорошо. Только не высовывайтесь. Встаньте вон за то дерево и ждите.

Высмотрев среди спасателей Бранникова, я подхожу к нему поближе. "Герои" стоят редким кружком; в центре, полуобнявшись, двое: один большой, другой еще больше: оба слегка покачиваются. Словно блюз танцуют. Гориллоподобный гигант, облапив одной рукою своего партнера, кулаком второй размазывает по лицу слезы вперемешку с соплями и, рыдая, пытается спрятать лицо на груди своего товарища. Поскольку тот почти на голову ниже, сделать это трудно.

- Я домой хочу... К маме... И зачем я только сюда приехал... - скулит гориллоподобный.

Странно, но никто даже не улыбнется.

Меня отодвигают двое плечистых ребят в пуховиках.

- Иван, разреши нам! Мы пройдем, вот увидишь!

- Не разрешаю! - отрезает Бранников. - Что с Костей стало, видите? Артем вообще без сознания. Не разрешаю! Утром прилетит вертолет - тогда у вас будет шанс.

Я оглядываюсь. Бранникову сейчас не до меня, его "героям" тоже... Гриша! Ну конечно, Гриша. Вот кто нам сейчас все расскажет.

Черенков стоит возле милицейского "бобика", прикрывая ладонью нос, и задумчиво смотрит на пять освещенных окон. Я трогаю его за рукав. Гриша вздрагивает.

Очнись. Идем, расскажешь, что тут приключилось.

Мы подходим к Элли, которая, подняв воротник шубки и пританцовывая, одновременно пытается согреть свои руки, дыша на них сквозь тонкие вязаные перчатки.

- Я не очень-то, честно говоря, понял, что произошло, - говорит Гриша. - Два "героя", обвязавшись веревками и почему-то с портативными рациями за плечами - хотя там идти всего ничего до дверей, громкий разговор, и тот слышен - пошли к этому злополучному корпусу, но на полдороге один вдруг круто повернулся и побежал назад, а другой, Артем, прошел еще метра три, зашатался и упал. Его вытащили веревками. Первый, когда его поймали, - он судя по скорости, далеко разогнался - все повторял трясущимися губами: "Фобос и Деймос! Фобос и Деймос!" А потом начал плакать и запросился домой, к маме. Артема... Но это вы, наверное, уже и сами видели.

- Фобос и Деймос... - тихо повторяет Элли. - В переводе с древнегреческого - Страх и Ужас.

Гриша бросает на нее быстрый взгляд - подумаешь, эрудитка нашлась! и машет рукой в сторону очкарика, над которым багрово клубятся выхлопные газы "бобика": - Тут, кстати, председатель нашей комиссии ошивается. Тебе, наверное, следует...

Я сам знаю, что мне следует.

- Оставляю нашу Прекрасную Даму на твое попечение. Не попадайтесь на глаза командиру и вообще никуда стегала не уходите.

Авось в суматохе Элли не заметят. Не хочется начинать со скандала.

Председатель разговаривает о чем-то с двумя спасателями. А какой-то чудак в осеннем пальто и тонкой вязаной шапочке "петушок" тянет в темноту упирающегося Бранникова. Вывел за границу освещенного фарами машин сектора и показывает ему что-то на крыше, как раз над освещенными окнами.

- Позвольте представиться: Полиномов Павел Андреевич, главный эксперт комиссии по расследованию, - говорю я председателю, воспользовавшись паузой в его беседе со спасателями. Те, словно испугавшись чего-то, сразу же исчезают в темноте. Председатель снимает почему-то не перчатку, а очки, и протягивает мне руку.

- Сапсанов, Анатолий Михайлович.

Я тоже не снимаю перчатку. Когда мороз за двадцать, некоторые правила этикета вымерзают, словно нежные плодовые деревья.

- Вы только что прибыли? Нехорошие дела тут творятся, - говорит Сапсанов, не давая мне ответить на свой же вопрос. - Двух женщин сегодня вечером увезла "скорая" с непонятно каким диагнозом. Тоже пытались пройти, - машет он рукой в сторону корпуса. - Я говорю командиру спасателей: "Не повторяйте ошибок, поберегите ладей". А он в ответ: "Риск наша работа". Разве так можно?