Владимир Гусев - Укус технокрысы

Вот только нет у меня уверенности, что дело получится добрым. Когда шел "Тригон" воевать, такая уверенность была, а сейчас... Да еще этот дурацкий сон. Неужели Элли счастлива с ним? Те, кто видел их по телевидению, уверяют, что - да...

Глава 20

Софьиванна, влюбленная в "Отважного артегома", доигралась: ушла в "храм новой веры" и не вернулась. Кинотеатры уже не могут вместить всех желающих, и под храмы приспособили некоторые спортивные залы и комплексы. Сдавать их в аренду верующим в "общего бога" оказалось намного выгоднее, чем спортсменам. Падре, судя по всему, тоже прислуживает в одном из храмов. В семинарии крутится за троих Скрипачев, офис остался, по сути, на "Референте". Да еще я иногда в него заглядываю. Как сейчас, например.

Растянув спиральку гибкого провода, соединенного с манжетой моей новой рубашки, я цепляюсь "крокодильчиком" за надежно заземленный корпус терминала и только после этого перевожу его в режим "телевидение".

Отыскать Пеночкина не составляет труда: если он не выступает в прямом эфире по первому каналу, значит, запись предыдущего выступления крутят по второму или третьему. Перед каждым выступлением - пятнадцать-двадцать минут сплошной рекламы. Первые два дня, говорят, Петя оплачивал телевизионное время, и очень щедро оплачивал. На третий день не выступал вовсе. А на четвертый его пригласили выступать бесплатно: во-первых, на Останкино обрушился целый шквал телеграмм, звонков и просьб по всем компьютерным сетям: "Верните нам Пророка новой веры!" Во-вторых, рекламодатели сообразили, что лучшее время теперь - не около программы с бессмертным названием "Время", а до и после выступлений Пеночкина. И тут началось...

Петя, судя по всему, вещает из большого концертного зала нового останкинского корпуса. Одет он точно в такие же одежды, в каких я видел его во сне, только на голове не хоккейный шлем, а что-то вроде короны. Очков в простенькой оправе Петя теперь уже, конечно, не носит, перешел на контактные линзы. Восседает он на кресле с высокой спинкой и резными подлокотниками, которое иначе как "троном" и не назовешь. Рядом, на кресле попроще - Элли. На ней - длинное серебристое платье, опять-таки уже виденное мною во сне, на голове венок из искусственных цветов, в волосах алмазная заколка. Элли не сводит с Пети влюбленного взгляда с первой и до последней минуты каждого выступления, и время от времени, протянув руку, гладит его локоть длинными тонкими пальцами.

- Первое, что необходимо для всеобщей счастливизации - полное и безусловное искоренение зависти. А возможно такое только при полном и безусловном, истинном равенстве. Счастливизация не может также считаться полной, если угнетенные, низведенные до положения живых игрушек артегомы не будут признаны во всем равными людям. Все они должны быть немедленно освобождены, а те из них, которые еще не снабжены средствами самостоятельного передвижения - обеспечены ими. И тогда они смогут прийти или приехать на своих колесиках в храм и вместе с нами помолиться Общему Богу, единому для всех осознающих себя существ с двухполушарным мозгом, независимо от того, биологический это мозг или электронный!

Рядом с Петей появляется "чебурашка" самой последней модели, презентация которой состоялась лишь вчера. От всех предыдущих эта отличается тем, что не ездит, а ходит на толстеньких мохнатых лапках, очень забавно и очень мило, совсем как медвежонок.

Пеночкин ласково гладит артегома по голове, и тот зажмуривает от удовольствия большие, очень красивые глаза.

- Каждое! Сознательное! Существо! Имеет! Равное! С другими! Сознательными! Существами! Право! Молиться! Общему! Богу! - вколачивает Петя в телезрителей вполне тривиальную, в общем-то, истину.

Тривиальную?!

Я рывком отключаю терминал.

Так что, заземление не помогает? Зря я расстался с натуральной шевелюрой? Да нет... Просто, кроме невыявленных еще экстрасенсорных каналов воздействия, которыми успешно пользуется Петя, он мастерски овладел за последнее время и самыми обычными: жестами, голосом, взглядом. Это объяснил мне вчера по телефону Гриша Черенков. И очень хотел меня видеть. Но я ехать в "Кокос" отказался. Слишком много воспоминаний у меня связано с ним, и не самых приятных. Особенно - с кабинетом директора, который мне волей-неволей пришлось уступить Грише. Он, кажется, сообразил, что к чему, и напросился приехать сам.

Ну что же, нам есть о чем поговорить. И материалы у меня для него любопытные есть. Например, этот хоккейный шлем. Или фрагменты дневника, еще вчера введенные в память моего терминала. Я даже приготовил для Гриши их распечатки. Ум хорошо, а два лучше. Пусть тоже поломает голову. Я, в сущности, уже почти не злюсь на него ни за директорство в "Кокосе", ни за Леночку. Беда объединяет: его жена тоже ушла в храм "новой веры", три дня назад. И вернуть ее не сможет даже АФБ, с которым, судя по всему, Гриша сейчас тесно взаимодействует. Как и Воробьев, впрочем. Один только я отступник.

Не хочу и не буду.

А вот и Черенков. Его лысина достигла абсолютного предела величины еще лет пятнадцать назад. На бороду этот процесс, похоже, подействовал благотворно, и сейчас Гриша напоминает дедушку Кастро, но только совершенно лысого. И многие женщины обращают на него внимание. Но от неизбывного Гришиного энтузиазма не осталось и следа. Даже его достал "общий бог".

- Здравствуй. Извини, что отрываю тебя от дел. Но есть предмет для разговора.

- Привет. Давай вначале обменяемся дополнительной информацией. Вот это - уцелевшие фрагменты сожженного дневника Элли, жены Пеночкина. Думаю, они тебя заинтересуют. А это - хоккейный шлем и сенсоры, найденные мною в загородном доме Пеночкиных.

- У меня припасена для тебя свежайшая ориентировка аэфбэшников. Весьма любопытная информация. Изучаем, обдумываем, потом говорим - так?

- А ты научился-таки наконец деловому подходу, - одобряю я. Когда хвалишь кого-то, сам сразу же как-то поднимаешься над ним. Жаль, я поздно это понял. В молодости - не любил хвалить.

- У тебя учился, - улыбается, наконец, Гриша, принимая у меня обгоревшие клочки бумаги. Мне он тоже вручает не оптический диск и даже не дискету, а - распечатки, документы "не для чтения вслух". На некоторое время мой кабинет превращается в избу-читальню. Гриша - очки ему, похоже, пока без надобности - при чтении довольно громко сопит. Это раздражает. Или все-таки меня раздражает - сам Черенков? Ученик, обошедший на повороте своего учителя. Именно так: не превзошедший, а умело воспользовавшийся крутым поворотом.

Да ну его. Где мои очки?

Я углубляюсь в чтение. И чем дольше читаю, тем более безрадостная картина передо мной вырисовывается - даже без дисплея.

АФБ остановить Петю не смогло. И в ближайшее время не сможет. Они понимают: через терминалы, "чебурашки" и даже обычное ТВ идет какое-то воздействие на население. Но механизм его неизвестен. Грубейшая ошибка разрешение Пеночкину выступить по первой программе, в "коммерческий час". К концу дня весь персонал Останкино был "обращен". И телевидение выскользнуло из-под контроля правительства. Выкрасть Петю из большого концертного зала, откуда ведутся передачи, уже невозможно: вокруг всего комплекса толпы адептов "новой веры". Президентская группа "альфа" просочилась было в новое здание, но вернулась ни с чем: захватить Петю можно было бы, но вывезти нет. К тому же он постоянно находится в фокусе нескольких телекамер, даже в часы сна. Случись что с ним - передача немедленно пойдет в прямой эфир. А приказа убить Петю на глазах у миллионов телезрителей не решился отдать даже нынешний президент. Просто приостановить передачи первой программы тоже невозможно: правительственный канал, полная автономность. Единственный вариант - отключить от энергосистемы всю Москву, вместе с метрополитеном.