Стенли Вейнбаум - Черное Пламя (сборник)

— Не волнуйся, — неправильно истолковав его оторопь, сказала Маргарет. — Я и так знала, что твоя подружка ненавидит меня.

— Как все вы любите подслушивать и подглядывать! — воскликнул Коннор. — Интересно, есть ли этому предел? Или тайные глазки натыканы даже в ванных?

Теперь пришел черед смутиться принцессе. Она слегка покраснела и тут же убрала изображение Эвани с экрана.

— Я пригласила тебя, чтобы продемонстрировать некоторые чудеса техники, а это, — она кивнула на экран, — была только шутка.

Коннор принял ее завуалированное извинение и присел на краешек кресла, а принцесса, между тем, продолжала:

— На этот экран я могу вызвать изображение любой точки не только земной поверхности, но и планет Солнечной системы. На что тебе хотелось бы взглянуть?

— Покажи обсерваторию на Эвересте, — попросил Коннор.

Она поиграла клавиатурой миниатюрного пульта, и на серебряной поверхности стены возник вид величественного горного массива с белоснежным зданием на вершине, сменившийся затем затемненным залом, откуда послышался голос оператора. Он почтительно спросил, на что желает посмотреть принцесса Урбса.

— Покажи центральную область Марса, — приказала Маргарет.

Почти тотчас же на экране появилась поверхность Красной планеты, названной в честь свирепого бога войны. Коннор отчетливо увидел перекрестия прямых линий, напоминавших рукотворные каналы, мерцание света в прозрачных морях, темные пятна, которые могли бы быть городами. Но стоило ему подумать о том, когда же человечество сможет узнать, чем на самом деле являются эти “загадочные картинки”, как принцесса, словно прочитав его мысли, задумчиво произнесла:

— В ближайшем будущем на Марс отправится космический корабль. Я предполагаю принять участие в экспедиции.

— Это не увеселительная прогулка, принцесса, — возразил Коннор. — Она может затянуться года на три.

Высокомерно взглянув на него — подумаешь, какие-то несколько лет! — она выключила экран, и он тут же исчез под задвинувшимся занавесом.

— Предлагаю попутешествовать не мысленно, а по-настоящему, — сказала она, вставая с дивана. — Ты не против совершить полет на “треугольнике”? А, может быть, побоишься?

Коннор поднялся с кресла и двинулся к выходу, проговорив на ходу:

— С огромным удовольствием, а насчет страха… По-моему, в последний раз я по-настоящему испугался, когда объявили приговор.

— А вот сейчас я и проверю, какой ты храбрец, — чуть ли не с угрозой сказала Маргарет, выходя из комнаты. Прихватив с собой пистолет, она пояснила: — Это успокоительное лекарство от излишне предприимчивых, так что не вздумай сбежать.

Причуды этой переменчивой красавицы уже не вызывали у него удивления. Вот и теперь он лишь махнул рукой и рассмеялся.

Они вышли из дворца и, обогнув его, оказались на маленьком аэродроме, расположенном у стены южной башни. Там стоял, готовый к полету двухместный “треугольник”, на серебристом боку которого было выведено претенциозное название “Нетопырь”.

Ласково проведя ладонью по лоснящемуся корпусу, Маргарет сказала:

— Эта летучая мышка часто уносит меня то в одно место, то в другое… Как-то она совершила полет к безлюдному лесному озеру…

В голосе принцессы Коннор уловил отзвук той нежности, которую он, как ему казалось, почувствовал в душе волшебного лесного создания. Однако сейчас он с грустью подумал, что, вероятно, сам наделил его возвышенными качествами, устав от суеты и прагматизма реального мира.

Откинув прозрачный колпак кабины, принцесса приказала ему забраться внутрь “Нетопыря” и легко прыгнула следом.

Устроившись в кресле пилота, она нажала кнопку на пульте управления, возвращая колпак на место, а потом потянула на себя штурвал управления. Машина сорвалась с места и круто взмыла вверх, наполнив душу Коннора наслаждением полета — словно он сам уподобился птице, летящей к солнцу.

Через некоторое время он заметил, как вдоль корпуса “треугольника” заструились огненные змеи, затем колючие искры стали впиваться в кончики его пальцев, а волосы Маргарет поднялись вверх, образовав шевелящийся веер.

— Мы преодолеваем силовое поле Урбса, — пояснила она, услышав вопрос Коннора об этом удивительном явлении.

Вскоре свечение исчезло, оставив после себя лишь сильный запах озона.

“Нетопырь” тем временем стремительно лез вверх, оставляя под собой гигантский город. Коннор взглянул на высотомер — тот показывал двадцать миль. Отсюда уже отчетливо просматривалась округлость планеты, к которой прилепился человеческий муравейник под названием Урбс. Потом его скрыли облака, а “треугольник” вырвался в чернильный космос, расцвеченный миллиардами звезд.

Ослепительно белое пламя Солнца словно притягивало к себе, и Коннору показалось, что он понял, наконец, порыв Икара — тот просто стремился вверх, захваченный стихией полета.

Неожиданно по обшивке словно забарабанил град, и Маргарет, передвинув какой-то рычажок, сказала:

— Я включила защитный экран.

— Будем надеяться, что все метеориты окажутся металлическими и не смогут залететь сбоку, — ехидно заметил Коннор.

— Я думаю, Хоакин — благодаря твоей болтливости — уже поставил перед учеными задачу разработать более совершенные экраны, — не осталась в долгу Маргарет.

А подъем все продолжался. Когда высотомер достиг отметки в триста миль, принцесса воскликнула:

— А теперь готовься умереть, человек из прошлого! Тебе не должно быть скучно — на этот раз твою участь разделю и я!

С диким смехом она выключила двигатели и круто опустила нос “Нетопыря” в сторону Земли. Резкий перепад давления чуть не вырвал Коннора из кресла, сердце больно ударило по ребрам, а затем он почувствовал, что стремительно падает вниз.

Пол кабины уходил из-под ног, голова Коннора кружилась, а зеленоглазая ведьма в серебряном комбинезоне, затеявшая эту игру в “американские горки”, наслаждалась падением в бездну, громко выкрикивая показания высотомера. В кабине бушевало Черное Пламя!

Коннор подумал, что парашютисты, совершая затяжные прыжки, должны испытывать нечто подобное, и постарался представить себя на их месте. Это помогло ему взять верх над собственными ощущениями, и теперь он зачарованно смотрел на Маргарет, утратившую, наконец, свою мраморную холодность — впервые он видел на ее лице выражение истинного счастья.

Вскоре “треугольник” врезался в атмосферу Земли, и теперь тишина падения в безвоздушном пространстве сменилась воющими снаружи восходящими потоками воздуха. Корпус летательного аппарата стал нагреваться от трения, но Коннор решил, что до соприкосновения с океаном он не успеет расплавиться, и они, скорее, все-таки утонут, а не изжарятся.