Николай Никифоров - Оно

Ненависть к андроидам простых людей была повсеместной. Человек так и не смог научится любить природу и живых существ, пока не загнал их полностью в зоопарки и оранжереи, сделав уникальными, а, значит, дорогими; не научился сочувствовать ближнему, похожему на него, так чего же ждать от его отношения к «изделию», что копирует то, что суть всех эгоистичных помыслов — человеческое тело?

Женщинам, гордящимися своей быстро увядающей красотой, противопоставили вечно юных, по крайней мере, на протяжении гарантийного срока, безотказных синтетических девушек, которых можно было менять чуть ли не ежегодно. Мужчин заменить было труднее. Не потому, что средняя мужская особь превосходит андроида, а из-за специфики женского интереса. Женщину привлекает все. Отсутствие какой-то мелкой, но, по ее мнению, необходимой детали, запросто может ее оттолкнуть. Если мужчине достаточно привлекательного тела, смазливого личика, приятного голоса, то женщине может не понравится даже мужчина, объединяющий, казалось бы, все извечные женские мечты — и это скорее правило, чем исключение. Можно сделать (и такие попытки были) вывод, что женщины любят за недостатки, движимые жалостью, но (что было доказано пробными партиями) это уж слишком большое упрощение.

Казалось бы, совершенство андроидов должно было указать людям на их собственные недостатки, но ничего подобного! Синтетики исполняли, то для чего их сделали, а их хозяева смотрели на них с затаенной злобой. Если андроид делал что-то не так, над ним долго измывались, прежде чем обращались к службе технической поддержки, если же он делал все слишком хорошо — над ним издевались с еще большим рвением и злобой. Если с девушкой-синтетиком можно было обращаться как с подстилкой, то купивший ее человек поступал с ней еще хуже. Если андроида-мужчину можно было безнаказанно мучить, то его хозяйка не собиралась себе в этом отказывать.

Стармены и фримены, возможно, не без оснований, считали андроидов позором человечества. Если слэйвы ненавидели синтетиков, как слишком умный и красивый инструмент, то кланы презирали эти изделия, не считая даже достойными тех целей, для которых их повсеместно использовали на корпоративных планетах. Такое мнение привело к тому, что фримены, захватив корабль Корпорации, первым делом проводили тест на «синтетичность», безжалостно уничтожая всех, кто его не прошел. Предварительно, если, конечно, было желание, вдоволь «повеселившись». О том, чтобы внешне идентичного человеку андроида с помощью специального устройства, можно было легко отличить от человека, создатели позаботились с особым тщанием. Стармены были не столь радикальны. Пойманных у себя андроидов, они продавали либо Корпорации, либо все тем же фрименам.

Уж так получилось, что почти каждый человек размышляет в основном ночью, перед сном. Когда можно, более того, необходимо, отрешится от земных забот и думать или мечтать. Мысли плавно переходят в решения, решения в мечты, мечты становятся реальностью, а затем незаметно наступает сон, и человек теряет контроль над им же созданным окружающим миром. Наутро остаются лишь краткие тезисы и щемящее чувство забытого.

Иногда размышления больше походят на скрипичное соло. Лежа в темноте, трогаешь мыслями, словно смычком, душевные струны и они начинают тонко и заунывно звучать. Проходят минуты, но звук лишь усиливается. Он обволакивает тебя целиком, заставляя забыть обо всем, кроме него. Здесь в схватку с твоими мыслями вступает плоть. Кровать мгновенно покрывается твердыми холмами и не менее неудобными ложбинами, возвышенности впиваются в спину и бока, плечо затекает, и человек, до того преспокойно лежавший, начинает ворочаться. Струны становятся похожими на вертел.

Это происходит, когда еще есть надежда, и размышляющий чувствует лишь неясное томление, немного щемит в груди и все. Но бывает даже тело не способно отвлечь от тяжелых, как кромешная темень, мыслей. Оно задеревенело, чуть ли не по самые уши, а человек лежит с открытыми глазами, глядящими в зеркальную даль, и мучает себя черными думами, жгущими, как каленое железо. На глаза набегают жгучие слезы, охлаждаясь на щеках. Но вот, с полувздохом-полустоном, он переворачивается на другой бок, опять замирает и так продолжается до утра или, если повезет, до нервного забытья без снов:

«Андроид не имеет права что-либо делать или думать сам — он лишь выполняет в меру своих сил данное ему задание. Любые побочные эффекты, подобные вышеуказанным, должны строго наказываться вплоть до деструктурирования: Хозяин андроида имеет полную власть над ним, также как над любым другим предметом своего домашнего обихода: Бесхозный андроид, обнаруженный где-либо, должен быть немедленно задержан, а в случае сопротивления — дезактивирован с помощью любых подручных средств» — строки юридического учебника вспоминались произвольно и тотчас рассыпались в пыль, оставляя в душе новую каплю яда.

Алан беспомощно метался среди мыслей, пропитанных этим ядом. Ясность — это не всегда хорошо, чаще она приносит прозрение, глядишь, и великан превратился в карлика, любимый человек стал совершенно другим — чужим и по смешному мнительным. Вот только приходит прозрение потом, а сначала следует душевная буря, где чувства противостоят истине, напоминая яркое пламя под струей воды. Поток — бесконечна, но и костер не столь слаб, чтобы сдаться сразу. Все заволакивает пар, уши закладывает от злого воинственного шипения. Одна только горка сырого пепла и невысказанных слов, не догоревших чувств и не спетых песен останется немым свидетельством былого. Наверное, немые свидетельства самые вопиющие:

«Почему?» — шептал Алан-страдающий. «Ну и что!» — отвечал Алан любящий. «Как это, ну и что?!» — восклицал Алан-человек.

Человек? Может, слэйв? Да, скорее всего. Стармен? Возможно. Но человек ли?

Лучше всего, казалось ему, занять нейтральную позицию. Сделать вид, что ничего не было и ничего уже не будет. Представить себе, что она — никто. Ее больше не существует.

Но: так не получится. Он просто не может закрыть глаза и, открыв их, перестать чувствовать странную радость при виде Вайноны. Подавить желание говорить с ней, слушать ее голос, касаться ее руки, ее тела, чувствовать ее касания на себе: Нет, это невозможно.

И снова начиналась карусель трех Аланов. То слабое и жалостливое: «Ну, почему именно со мной? Почему?» Затем вкрадчивое и полное сомнений: «Не можешь без нее? Это нормально. Поступай соответственно». «Нет! Как ты можешь что-то чувствовать по отношению к андроиду! Пойми, ан-дро-и-ду!» — перекрикивал все голоса последний.

Вконец измучив себя, Алан услышал будто сказанную кем-то со стороны фразу. Тихо, но внятно. И все три стороны разом утихли, отступили, растаяли.