Виталий Сертаков - Баронесса Изнанки

Дьявол, как же заставить медузу созвониться с дежурным Коллегии? Лукас упоминал, что в любое время суток в разных уголках земного шара бодрствуют несколько советников, отвечающих за кризисные ситуации. Валька призывал дежурных и так и эдак, но ничего не получалось, пока он не додумался замолчать.

Надо было молчать и слушать. Не внешние шумы, а запредельно далекие и тихие звуки, похожие на мирное жужжание пчелиного улья, на стрекотание кузнечиков в пропитанных зноем травах, на плеск ручья. Офхолдер и раньше издавал звуки, но Валька к ним не прислушивался, и так хватало свербящей головной боли. Он постарался абстрагироваться от всего, что происходило на борту и за бортом, расслабил дыхание и представил себе, как щипковым движением вытягивает из общей мешанины шорохов самое сладкое — полузабытое стрекотание кузнецов на полянке. Он тянул и тянул нить на себя, и она подалась, развернулась, почти осязаемо приблизилась, пугая мозг вовсе не трением шершавых ножек, а молниями человеческих голосов, вспышками разноязычной болтовни, заполняющей тысячи километров эфира. Старший окунулся в свистящую, каркающую, лопочущую мешанину и очень скоро заметил... нет, не глазами, а каким-то иным органом чувств, он заметил свободное место, порожек, уступчик, куда можно было выплеснуть свои слова. Свободный порожек постоянно сдвигался в нереальном условном пространстве, уступая место другим фразам, словам, а иногда просто образам. Валька не орал, не надрывался, он представил свои фразы в виде пульсирующего красного фонарика, бережно опустил фонарик на порожек. Он с надеждой следил, как его послание, распространяя сигнал «sos», тонет в мерцающих недрах океана информации, окутывающего планету. Ему ответили на английском. Ответ прозвучал прямо в голове, непривычно резко и почти больно: Валька невольно дернулся. Он не сразу сообразил, что видит отвечающего как бы изнутри, точнее, видит не его самого, а то, что находится перед глазами собеседника. В лицо Вальке ударило яркое закатное солнце. Солнце светило над срезом широченного панорамного окна, за окном, облитые багровым золотом, текли слитки небоскребов, еще проскочил в углу вентилятор, край прозрачного стола и почему-то дамские перчатки.

Мужчина повторил вопрос по-английски, сначала с недоумением, затем, все сильнее волнуясь, перешел на испанский и греческий.

— Русский, — выговорил Старший. — Я русский, Валентин Лунин, я в вашем Тхоле.

Тот, кто использовал его зрение, развернулся с такой скоростью, что Вальку чуть не затошнило, хотя он продолжал неподвижно висеть в замершем теле Тхола. Позади атланта оказался зеркальный шкаф. Он отразил немолодого кудрявого мужчину с бородкой и носом, как у Лукаса. На мужчине шикарно смотрелся стальной костюм и галстук в горошек. Относительно возраста людей Атласа Валька не обманывался, хозяину офиса могло быть триста или шестьсот лет. Мужчина поднялся с кресла, набирая номер на сотовом телефоне, краем глаза Валька оценил роскошный кабинет, с фонтанчиком, барной стойкой в дальнем углу и двумя полукруглыми диванами. На одном из диванов, поджав ноги, курила женщина, но Валька ее не разглядел, потому что картинка в голове резко сменилась.

Теперь это был стапель. Вдоль корпуса корабля по лесам ползали фигурки рабочих, искрила сварка, гудели внизу электрокары, кран поднимал стальную секцию с дверью и иллюминатором. В Валькиной голове залепетала женщина, она курила, неспешно затягиваясь длинной тонкой сигаретой. Вполне естественно, что женщина тоже была начальником, она находилась в стеклянной будке, очень высоко над стройкой. Люди Атласа не могли не занимать посты начальников. Вполне вероятно, что курившая женщина не только командовала, но и владела военной верфью. Военной, потому что над недостроенным корпусом корабля с лязгом покатилась кран-балка. В цепких стальных когтях крана покачивался орудийный ствол.

Вальке припомнилась потная харя Сергея Сергеевича в питерской закрытой «больнице» и намеки на причастность Маркуса к международным оружейным картелям. Сергей Сергеевич несколько раз повторял, что всех этих «якобы атлантов» скоро выведут на чистую воду, закроют их счета, подпольные фабрики и притоны. Валька никогда всерьез не задумывался, на чем же строит свое финансовое благополучие Коллегия. Далее Лукас ловко обходил денежную тему, ссылаясь на ценные бумаги, оформленные еще при организации Ганзейского союза.

Ценные — так ценные, Старшего это не касалось, ни дворцы их, ни банки, ни наемники. Не касалось, пока Сергей Сергеевич не пообещал отправить его по этапу за участие в международных финансовых аферах. Верфь сменилась жарким тропическим лесом, утро сменилось лазурным закатом. Старший догадался, что попал к своего рода дежурным связистам Коллегии, и те перебрасывают его по цепочке, отыскивая человека, способного изъясняться по-русски. После четвертого «переброса» такой человек нашелся.

— Младший советник Коллегии Борусса, — с мягким свистящим акцентом представился очередной «старичок». — Объясните, кто вы такой? Повернитесь к зеркалу!

— Нет у меня зеркала, — проворчал Валька. — Лунин я, вам про меня Маркус не рассказывал?

— Лунин? — Борусса произнес несколько слов в телефонную трубку. — Как вы попали в Тхол? Где экипаж?

— Погибли они. Застрелили их эти... с армейского крыла. Американцы застрелили, но не нарочно. Так вышло, они убежать хотели.

— Кто хотел убежать? — звенящим голосом переспросил Борусса. Старшему показалось, что в череп завинчивают шуруп. Где-то очень далеко перекликались другие, тоненькие комариные голоса. Где-то приливными волнами шумело сердце Тхола.

— Экипаж ваш. Мы где-то в Саянах, в пещере. Вы своим передайте, они должны знать. Тут в Тхоле еще два Эхуса, оба голодные. Я спрятался, удалось на борт проскочить, а Харченко остался внизу.

— Лунин? Ваша фамилия Лунин? — сыпал вопросами Борусса. Чувствовалось, что он не верит ни единому слову. — Это вас усыновил Лукас?

— Да, только...

— Где он? Отвечайте — где Лукас?

— Нас усыпили, в самолете усыпили. Он в тюрьме у них остался, и Маркус тоже.

— У кого в тюрьме? У американцев?

— Да нет же! — Старший едва не заревел от досады. — У русских! Они в Петербурге всех держат, только я не знаю — где. А меня в Красноярск привезли, чтобы новых Эхусов вырастить.

— Так вы — кормилец?!

— Ну да, — Валька перевел дух. В течение следующих десяти минут его не перебивали, а где-то на грани слуха журчал перевод. Переводили сразу на несколько языков: вероятно, к конференции подключались все новые члены Коллегии.

— А мы третий день не можем понять, что произошло с этим Тхолом.

— Наездник передал, что все в порядке, начались штатные работы.