Марина Казанцева - Рушара

— Это он выдал Синниту! — воскликнул Гесер. — Мои приматы, это он виноват!

Толпа молчала. Приматы переминались с ноги на ногу. Наконец, пожилой изрёк:

— Мы не приматы. Мы монки. Ты должен знать это, пришелец, ведь ты назвал себя Монком Мудрым.

Он отвернулся от Фарида, враз утратившего свой апломб, и кратко бросил Заннату:

— Уходи, синкрет.

Толпа отвернулась от обоих. Приматы разбредались кто куда, понурые, печальные.

Сказать Заннату было ровным счётом нечего, да он и не понимал ничего. Всё, что оставалось сделать — только уйти, пока позволяют. Он молча направился прочь от деревни.

— Эй, синкрет, твои ушли туда. — холодно напомнил ему пожилой, указывая на скалы, за которыми скрылись бескрылые — это то место, откуда он вошёл в деревню.

Заннат ничего не ответил и продолжил путь в избранном направлении, так было проще. Он никакой не синкрет и искать селение уродов не собирается. Возможно, в этих землях происходят войны между племенами. Наверно, эти синие — один вид, а чёрные — другой. Фарид примкнул к последним и стал у них своим. А Ньоро, так некстати перекрашенный, оказался для них врагом. Всё просто.

Староста вернулся к Фариду и сказал ему:

— Мы не приматы, мы — монки. Приматами нас называет Рушер и его прихвостни. А также аллерсы, но им простительно. Ты не Герой, Фарид, ты просто обезьяна. Пророк ошибся.

На этот раз Себбира промолчала.

Он уходил вверх по тропе, извивающейся среди пышных кустов с чудесными белыми цветами. Тёплый ласковый свет, лёгкий ветер, ошеломляющее изобилие запахов, разноголосое птичье щебетание и порхание фантастических бабочек — всё это едва замечал Заннат, сосредоточенно и мрачно двигаясь наверх, куда вела тропинка. Миновав деревья, росшие по краю обрыва, он вышел на относительно открытое пространство и тут остановился в удивлении.

На крупном красно-сером камне сидел человек, весь в чёрном — это был Моррис. В глазах Красавчика не проявилось никакого удивления при виде экзотической раскраски его бывшего сокурсника.

— Вот как? — сдержанно проговорил он, явно недовольный встречей. — А где же наш герой?

— Полагаю, ему сейчас придётся несладко. — мрачно ответил Заннат. Что ни час, то новая новость! Похоже, они все тут нашли своё место и прекрасно прижились. Отчего же Заннат бродит, как неприкаянный?

— Ай, брось! Приматы не убивают. — засмеялся Моррис. — У них такая философия — непротивление.

На горочку поспешно вскарабкался Фарид.

— Моррис! — он бросился к Красавчику. — Они меня прогнали1 Они сказали, что я не герой!

— Конечно. А разве ты герой? — спокойно ответил тот и улыбнулся тонкой издевательской улыбкой. — Не расстраивайся. Ты выполнил работу на «отлично». Тебе полагается награда.

— Но ведь они отпустят Синниту? — чуть не плача, спросил Фарид.

— А это тебя уже не касается. Уверяю, во дворце Владыки ты забудешь обо всём.

Красавчик поднялся и, не обращая больше внимания на Занната, направился куда-то за скалы. Ньоро молча смотрел на Гесера, чьё обезьянье лицо жалко кривилось — Фарид явно страдал.

Из-за скал поднялся, сверкая и вызывая тучи разноцветных брызг, невероятный корабль — масса молний, сжатых в нечто, формой похожее на истребитель «Призрак», с протуберанцами вместо крыльев. Низкий переливчатый гул сопутствовал его подъёму. На борту стоял Красавчик с довольной миной.

— Садись, герой. — небрежно позвал он Гесера и помог ему взобраться.

С протяжным криком корабль взмыл к серебристым облакам, и Заннат остался в одиночестве. За истекшие сутки на него обрушилось так много событий, что он был не в состоянии переварить всё происшедшее. Ньоро направился по тропинке и вскоре достиг странного безлиственного леса, состоящего сплошь из красных голых стволов, изогнутых самым причудливым образом. Ему хотелось покоя и уединения.

Он миновал чудной лес и обнаружил круглую песчаную ложбинку. Песок был очень странным, как и всё, что встречалось за эти сутки — разноцветные полосы были искусно проложены по всему кругу, образуя узор. А по центру располагался крохотный уютный островок, заросший чем-то похожим на вереск, отчего среди всех этих экзотических чудес он один напоминал о прошлом, о планете Земля, где не было таких проблем, как тут. Заннату страшно захотелось посидеть на нормальной травке, вдыхая скромный вересковый запах, а не эти роскошные ароматы. Он ступил на песок, и попал на белую полосу.

Песок вздохнул и спросил:

— Вернулся? Тебе стало хуже. Ты был испуган, а теперь печален. Иди, пришелец, по белой полосе и говори со мной.

Безумная планета, подумал Заннат и пошёл по белому песку, следуя изгибам полосы, переступая через пересечения других цветов и думая о том, что его так печалило.

Синий-синий человек шёл в танце по разноцветному узору Говорящего Песка материка Урсамма волшебной планеты Рушара у солнца Калвин — мира, рождённого во сне Рушера маранатасом Пространственника.

Он беседовал с песком, как с другом, ничему более не удивляясь и принимая всё как есть — как когда-то с осликом с несуществующей планеты Скарсида. Они спрашивали друг друга о том, о сём. Смеялись, изумлялись, восхищались, спорили, не соглашались.

Незаметно белая полоса перешла в голубую, и Ньоро пошёл по ней, разглядывая своё прошлое, вздыхая об ошибках, задумываясь о поступках. Видел дорогие ему лица, что-то просил повторить.

Потом настала очередь зелёной полосы. Ньоро решил не страшиться правды, какая она есть. Он узнал определения всему, что вмещалось в его душе, рассмотрел все чёрточки себя самого. Сам себя судил, сам себя прощал. И пришёл к выводу, что может позволить выпустить себя из клетки, называемой Заннатом Ньоро. Потому что пророк Синнита вручает свой народ тому, кого избрал.

Не хочешь звать себя Героем — не зови. Пусть будет Монк. Не хочешь зваться Мудрым — не зовись. Это же просто тест для проверки лжегероя. Мудрый не скажет о себе: я мудр! Герой не скажет: я Герой! Нет для Героя монков волшебных свойств — только знание.

Прислушайся, Заннат! Есть разница в том, что говорится вслух, и в том, что думается в себе. Одно и то же слово в разных устах звучит, как похвала, и как ругательство. Монки — не приматы. А приматы — монки. Пророк Синнита Белый не примат. Он — Монк. И он же — сибиан. А у сибианов нет пророков.

Смотри, Заннат, и слушай, что говорят другие. Ибо говорят они многое, да не всё слышат. Есть вещи, что лежат на виду, а невидимы и неузнаваемы. Слова имеют разный смысл. Всё зависит от говорящего и слушающего. Видящий цвет говорит: я вижу. Невидящий говорит: я вижу. А видят разное и говорят о разном.

Твоя сила, Заннат, в проникновении в сущность, как у пророка. А между тем герои и пророки монков непроникающи. Проникни в это. Слова лишь звук, ищи под ними реальность. Синий цвет — цвет силы, а твоя сила в слабости. Слушай, и услышишь. Иди, Монк, и слушай сказки красного песка.