Марина Казанцева - Рушара

— Чегой-то потону?! — с неудовольствием отзывалась чокнутая орнитка, качаясь на её спине. — Я далеко заходить не стану, а буду плавать среди птицеанов.

— Лучше привязать её верёвкой. — толковала Нарта, неуклюже подпрыгивая с плотиком. — В случае чего вытянем на берег. А баграми хуже — курточку порвём.

— Пошли вы обе в нирвану! — разозлилась Аманда.

Вечером того же дня состоялись испытания. Под придирчивые реплики орниток Аманда продемонстрировала устойчивость плотика. И к ночи, когда уже возразить более было нечего, орнитки отпустили её плавать по водам залива, где качались тысячи сонных птицеанов. Проглотить её не смогут — великовата котлетка будет.

Вот при свете четырёх разноцветных лун спокойная вода залива взволновалась, и начали с лёгким плеском выныривать острые носы молодых эйчварсов. Аманда дождалась, когда рядом вынырнет один и подняла над водой спящего птицеана. Малыш высунулся из воды и застыл от удивления: надо же, птицеан висит в воздухе! Потом юный эйчварс легко подпрыгнул и едва не отклацнул Аманде руку. Потом покосился на неё разумным глазом и следующего взял уже аккуратно. Ему понравилась игра и от не отплывал от плотика.

Она играла со зверем до наступления утра, когда стая позвала детёнышей. Вернулась на берег вся мокрая и довольная, развалилась на песке и тут же заснула. Потрясённые орнитки молчали.

Солнце стояло уже довольно высоко, когда Аманда проснулась от запаха яичницы.

— Обалдели, что ли? — забормотала она. — На глазах у птичек делать яичницу!

— А мы не на глазах. — ответили ей. — Мы на камнях.

Арииси и Нарта беззастенчиво разоряли колонию зелёных птицеанов. Они лазали по невысоким голубым скалам и собирали яйца. Куда ни глянь, повсюду виднелись гнёзда, заполненные зелёными крапчатыми яйцами. Птенцов не высиживали — яйца грелись под солнцем днём, а ночью камни медленно отдавали тепло. Иногда шли пахнущие карамелью дожди и омывали яйца, беспечно брошенные родителями. От такой приятной и лёгкой жизни эти толстые сонные птицы были необыкновенно глупы. Когда они не кормились, то спали. И даже не замечали, когда их брали. Не просыпались, когда их даже ели.

Ближе к вечеру Аманда была уже наготове и покачивалась на своём плотике на лёгкой волне. Рядом с ней беспечно дрыхли несколько очень жирных птицеанов, приготовленных в угощение эйчварсу. Узнает ли она его или придётся знакомиться с другим? Захочет ли играть?

Почувствовав лёгкий толчок, она обернулась и увидала, что её грабят — малыш тянул с плотика свои конфетки.

— Ай, озорник! — прошептала Аманда. И подняла над водой новую закуску, высоко, не как вчера.

Эйчварсик высунулся и недоумённо застыл, широко раскрыв длинные челюсти с острыми зубами. Тогда Аманда аккуратно опустила в этот рот толстую птицу.

Эта новая игра понравилась малышу, и он охотно разевал рот. Вокруг было полно еды, но он предпочитал кормиться из рук новой знакомой. Детёныш глотал очередного птицеана, которых Аманда доставала прямо из воды, как она решилась осторожно погладить его. Довольное урчание в ответ дало ей знать, что чувство осязания им знакомо, и поглаживание нравится. Тогда Аманда соскользнула в воду, и они стали играть. Детёныш был уже сыт и оставил охоту. Он плыл, а девушка держалась за его высокий спинной плавник — словно играла с дельфином. И он понимал! Не дёргался, не нырял! Надо же, оказывается они общительны!

Так они резвились до самого рассвета, а там Стая позвала детёнышей. Все тут же бросили кормиться и поплыли резвой стайкой ко взрослым эйчварсам. А Малыш заколебался, ему явно не хотелось расставаться с новой знакомой. Тогда Аманда решилась на отчаянный шаг, вернее, заплыв. Она поплыла прочь от берега, к Стае, не снимая руку с плавника детёныша.

Весь молодняк уже прибился к взрослым, и только один почему-то мешкал. Взрослые эйчварсы издавали беспокойные звуки и, наконец, один гигант отделился от группы и отправился посмотреть, в чем там дело.

Со стучащим сердцем и невольным восторгом Аманда смотрела на стремительно приближающуюся серебряную гору. Она уже подумала, что этот мощный зверь сейчас откроет рот и проглотит её, как надоедную муху. Но эйчварс взял в сторону и сбросил скорость. Малыш повернулся в его сторону и тонко промурчал. взрослый ответил тихим рокотом и пронёсся мимо, глянув на обмершую Аманду странно разумным глазом. Он развернулся и снова прошёл мимо, другим боком, снова бросив в её сторону быстрый взгляд. Потом подплыл и встал перед Малышом.

Пока они по-своему переговаривались, Аманда сообразила: речь — признак разумности. Если бы эйчварсы были по животному агрессивны, её давно бы утопили. Или покушали, потому что, кто знает, может взрослые питаются неосторожными купальщиками с безумными затеями в головах?!

Наконец, симпозиум подошёл к концу, и Малыш повернул к берегу со своей новой подружкой, висящей на его плавнике и умирающей от восторга. Ага! Глупая Аманда?! Ну-ка. Покажите фокус получше! Слабо вам, орниты?!

На мелководье она отцепилась от Малыша, приласкала его, и он поплыл, как настоящая маленькая серебряная молния — взлетая и падая в туче золотых брызг.

— Что, получила?! — задорно крикнула Аманда бледно-розовой Юмм, выкатившей в свой дневной путь из-за горизонта.

К ней бежали орнитки.

— Ещё один такой заплыв, и я выдеру тебе плавники! — орала Арииси.

— Валяй. — легкомысленно согласилась Аманда, падая в песок.

Она принялась лопать надоевшую яичницу, которую все эти дни готовили на камнях Арииси и Ннарта. Видите ли, пойти и накопать кореньев или набрать плодов они не могут — боятся оставить Орниссу. Полезет в воду чокнутая орнитка, да и потонет. Интересно, чем они помогут, вздумай она и в самом деле тонуть? Будут бегать по берегу туда-сюда и кудахтать?

На другой день события пошли совсем прекрасно. Приплыла вся стая, не дожидаясь ночи, и начали издалека трубить. Потом к берегу поплыл Малыш. Аманда не стала тянуть, вошла в воду и поплыла брассом, взлетая, как эйчварсы и точно так же погружаясь в малахитово-пурпурную пену. Малыш подхватил её и понёс к стае. Там, далеко от берега она плавала, держась за его плавник. Потом взрослый эйчварс аккуратно поднырнул под неё и всплыл, держа отважную пловчиху на своей широкой спине. Она каталась на эйчварсах целый день на виду у всей пернатой публики, невесть как узнавшей о её экспериментах. Всё видимое побережье и все скалы напоминали заполненные трибуны в день решающего матча. Орниты против обыкновения не носились с галдением, а сидели, вытянув головы.

Аманда торжествовала. Она теперь могла даже общаться с новыми знакомыми и пыталась объяснить им, что ей надо попасть на материк Урсамма. А они никак не могли взять в толк — куда именно ей надо. Дело в том, что эйчварсы общались телепатически, и мыслили не словами, а образами. Они по-своему воспринимали действительность и не давали названий земле.