Марина Казанцева - Огненные Ифриты

Ни с кем из женщин не говорил царь Соломон и пол-слова, поскольку не считал их разумными. И только царица Савская удостаивалась его речей, его внимания, его благодарности, его любви. Это что-то значит, поскольку весь тот день, после краткой утренней размолвки, они ехали на своих конях бок о бок. И всю дорогу царь рассказывал ей множество тех удивительных вещей о мире, что вокруг. О тайнах недр, о горных высях, о полёте птицы, о повадках зверя, о связях вещества. Всё это говорилось таким живым и поэтичным языком, настолько образно, настолько удивительно прекрасно, что Маргит поняла, отчего Соломона называют Мудрым — ему открыто нечто особенное в жизни. Он мыслит не так, как все, а проницательнее, острее, с иного угла зрения. И лишь женщины ему казались тяжёлым, тёмным куском плоти. Все, кроме Маргит.

— Тебе интересно, Маргит? — спрашивал он, заглядывая ей в глаза.

— Да, я слушаю тебя, мой царь. — эти слова не говорили почти ничего, но взгляд, но голос, но тайное звучание восторга их делали признанием в любви.

Это был чудесный день. Иногда они опережали медленно идущий караван и уносились на лошадях вперёд, обходя горы по низу. Иногда попадали в дикие сады плодоносящих деревьев, тогда он срывал ей дикие вишни с ветвей. Иногда он сходил в коня и собирал для неё цветы — всё, чтобы загладить утреннее недоразумение.

Она же не сводила с него своих глаз, которые он называл колдовскими, и думала про себя, что недостойна его, ведь все её мысли сводились к одному — к той минуте, когда они окажутся наедине в царской палатке.

— Да ты не слушаешь меня! — притворно сердился он.

— Нет, ты неправ — я слушаю тебя и даже очень слушаю. — отвечала она с невозмутимым лукавством, а сама находила удовольствие в том, чтобы тайком его дурачить: она действительно не слушала. — Скажи, пожалуйста, а почему звёзды не падают, если не имеют опоры, как ты говоришь?

— Понимаешь, — тут же увлекался он. — есть между веществом и веществом некие невидимые связи. Вот я бросаю вверх перчатку — она взлетает, потом на долю мига замирает, потом падает на землю. Что заставляет её так делать? Что связывает их? Какие нити? Ты видишь их? Я — нет. И, тем не менее, перчатка падает.

— Она осталась позади. — сказала Маргит, которой уже приходилось видеть гравиполя, связывающие звёзды и галактики.

— Ну и пусть. Главное не в этом. Главное — ей есть, куда падать. Есть огромное скопление вещества, которое притягивает к себе всё — и воздух, и птицу, и камень, и наших лошадей. Так вот, у любой звезды есть такие нити, но каждая звезда так далеко друг от друга, что их взаимное влияние очень слабо.

— Но я не понимаю. — упорно продолжала царица гнуть своё. — Если между ними всё же существует притяжение, отчего они давно мал-помалу не сошлись и не слиплись в одно большое вещество.

— О, вот над этим надо бы подумать… — пробормотал Соломон, впадая в состояние глубокого мысленного коллапса.

— А если они уже когда-то были вместе. — продолжила царица, испугавшись, что он сейчас надолго уйдёт в миросозерцание. — то это значит, что-то их разбило на куски.

— Ты посягаешь на творческое право Бога. — с превосходящей улыбкой заметил Соломон. — И вообще, мне кажется, ты становишься похожей на собрание дворцовых звездочётов, от которых и мудрости которых я сбежал.

О, это как раз было то, что нужно царице — он вспомнил, что вечер близко и, следовательно, близка и ночь.

— Нет. Просто я устала. Весь день в седле. — искренне призналась Маргит.

Войдя в его палатку, не дожидаясь ночи, она обнаружила царя сосредоточенно разглядывающего ворохи пергаментов, которые были навалены на постели. В свете факелов Соломон просматривал одни, отбрасывал другие. Были там карты, украшенные рисунками, были свитки с текстами.

— Чем ты так занят? — спросила Маргит, нисколько на то не сердясь — ей было интересно всё, что делал он.

— Просматриваю карты. — невнимательно ответил Соломон. — Сверяю приметы, определяю направление.

— Здесь греческие свитки. — заметила царица, присаживаясь на край постели и раздвигая пожелтевшие пергаменты рукой.

— Не бойся, я их не задела. — успокоила она царя.

— Ты просто изумительная женщина. — серьёзно признался он. — Другая бы не обратила внимания и разлеглась бы на них, как корова.

— Я знаю, чего они тебе стоили и как ты дорожишь ими. — так же серьёзно ответила Маргит, а про себя смеялась, потому что именно эта идея минутой раньше пришла ей в голову: разлечься на пергаментах, призывно улыбаясь.

— Да, я купил их у греческих мореплавателей. Ты знаешь, что это?

— Карты, насколько вижу.

— Карты земли, по которой мы идём. Смотри, ты видишь эти маленькие рисунки на рельефе?

— Как будто крошечные развалины каких-то строений.

— Вот именно. — ответил Соломон, откинувшись назад и глядя на неё блестящими глазами. — Это останки древних цивилизаций, давно исчезнувших с лица земли. До нас были Древние. Откуда-то пошли народы.

— Ты ищешь Атлантиду? — поразилась Маргит.

— Нет. Атлантида затонула, согласно Платоновым книгам, за Геркулесовыми Столпами. Мне недоступно это — вода скрывает в себе свои тайны навсегда. Я ищу более древних, нежели Атланты. Я ищу тех, кого в Писании назвали Сынами Божиими, которые спускались с неба и вступали в связь с первыми людьми. Должны оставаться какие-то следы.

Маргит ошеломлённо смотрела на него, не веря своим ушам и своим глазам. В береговых линиях на картах угадывалось северное побережье Африки, в рисованных полосах узнавались марокканские горы, в игрушечных холмиках на юго-востоке проглядывались горы Ахаггара.

— Вот здесь, где-то здесь. — указывал Соломон на пустое место в карте. — должен быть разрушенный город, который построили Сыны Божии тогда, когда спустились на землю. Там живут их потомки.

Он говорил о Стамуэне!

— При чём же здесь озеро Тан? — спросила она, едва придя в себя.

— В пещерах возле озера найдены какие-то странные вещи, которые, как говорит скрытая мудрость, могли бы пролить некоторый свет на многие вопросы. Там хранятся древние книги. — закончил он, глядя в зачарованные глаза Маргит.

Книги, а не золото, и не алмазы!

— Когда ты достигнешь озера и найдёшь свои пещеры, что ты будешь делать дальше? — спросила царица утром.

Он помолчал, глядя в сторону и пощипывая бородку.

— Ты добудешь свои книги, потом отправишься обратно, и мы расстанемся с тобой. Так всё закончится?

— Больше всего хотел бы я никогда с тобой не расставаться. — тихо ответил Соломон. — Но возвращение в Иерусалим вместе невозможно.

— Я бы тоже не хотела.

— О чём же ты мечтаешь?

— О жизни в новом месте. Ты и я — мы царская пара. Здесь, за пределами Офира много земель, в которых правят лишь дикарские вожди. Ты мог бы основать великое государство. Здесь множество твоих рудников всевозможных металлов, драгоценных камней. Я могла бы всю свою страну предоставить тебе в пользование. Так отчего же?