Олег Авраменко - Маргарита Наваррская

- Понятно. А я уже испугалась, что вы станете читать мне мораль.

- Упаси бог, дорогая кузина! Я еще в своем уме. Кому-кому, но не мне наставлять вас на путь истинный. Тем более, что у меня нет уверенности, свернули ли вы вообще с этого пути.

- Гм... Наш господин епископ, пожалуй, не согласится с вами.

- А я, пожалуй, не соглашусь с вашим господином епископом. К счастью, не ему решать, кто заслуживает Спасения, а кто - нет.

- Но Богу, - удрученно вздохнула Маргарита; ясный взгляд ее вмиг потускнел.

Филипп в изумлении уставился на нее.

- Вот те на! Что это с вами? Вы боитесь гнева Господня?

Маргарита снова вздохнула.

- Иногда боюсь, - откровенно призналась она. - Главным образом по вечерам, если ложусь спать одна. Подолгу думаю о своей бессмертной душе, об адских муках, о чертях рогатых... Глупости, конечно... но страшно.

Филипп прищелкнул языком.

"Ну и ну! Кто бы мог подумать..."

- Не переживайте, кузина, - успокоил он ее. - Вам уготовлено место в раю, поверьте мне на слово.

- А вам?

- Не знаю. Но если я и лишусь вечного блаженства, то уж никак не за свое беспутство. Найдутся грехи посерьезнее.

- Стало быть, вы отрицаете существование греха сладострастия?

- Я убежден в НЕ СМЕРТНОСТИ этого ПРЕГРЕШЕНИЯ. И вообще: грех плотский, грех первородный - все это чушь собачья.

Маргарита удивленно подняла брови.

- Вот как! Вы отвергаете Учение?

- Вовсе нет. Я лишь отвергаю некоторые его абсурдные постулаты. На мой взгляд, авторы Священного Писания превратно истолковали истинное Слово Божье. Не может Господь считать саму первопричину жизни в основе своей греховной, не верю я в это. Говоря о плотском грехе, Он, безусловно, подразумевал разного рода извращения.

- А что вы относите к извращениям?

- Всех извращений не счесть. Однако самое распространенное из них содомия.

Маргарита явно смутилась.

- Да? - несколько обескуражено произнесла она.

"Ах ты шалапутка!" - про себя усмехнулся Филипп.

- Я имею в виду мужеложцев, - уточнил он. - Насчет женщин я не так уверен. Многие девчонки просто обожают нежничать друг с дружкой, целоваться, ласкаться, спать в одной постельке - но в подавляющем большинстве случаев это всего лишь невинные шалости... Гм, простите за нескромный вопрос - вам что нравятся девочки?

- Да нет, что вы! Мне всегда нравились мальчики, похожие на девочек. Вроде вас, дорогой мой кузен. Тут я полностью солидарна с незадачливым доном Педро де Харой. Бедный, бедный дон Педро! Как жестоко он поплатился за то, что осмелился поднять на вас влюбленный взгляд. Объект его безответной страсти стал виновником его смерти - какая роскошная тема для трагедии?

Филипп покраснел.

"Ну, Бланка, погоди! Если это ты разболтала..."

"Вот, получай!" - злорадствовала Маргарита.

- Так значит, кузен, вы отвергаете тезис об изначальной греховности плоти?

- Начисто отвергаю. А утверждения, вроде "плоть от дьявола, душа от Бога", я и вовсе расцениваю как богохульство. Ведь именно Господь сотворил человеческую плоть и вдохнул в нее душу. Ерунда какая-то получается: по образу и подобию Божьему - и вдруг от дьявола. Нет, и плоть, и душа даны нам от Бога и, следовательно, изначально безгрешны.

- Но в таком случае, - заметила Маргарита, - непорочное зачатие Сына Божьего теряет свой сакраментальный смысл.

- А я не уверен, что непорочное зачатие в самом деле имело место.

- Как?! Вы не верите в Сына Божьего?!

- Нет, почему же, верю.

- Однако вы отвергаете непорочность его зачатия.

- Не отвергаю, но подвергаю сомнению.

- И на каком основании?

- Мне думается, - шутя ответил Филипп, - что Господь Бог тоже неравнодушен к плотским утехам.

Его слова возымели на Маргариту совершенно неожиданное действие. Вместо того чтобы рассмеяться этой, как считал Филипп, весьма остроумной шутке, она помрачнела, синева ее глаз приобрела свинцовый оттенок, словно перед грозой. Затем, так же неожиданно, щеки ее вспыхнули алым румянцем, а глаза возбужденно заблестели. Точно подброшенная пружиной, она проворно соскочила с кровати на устланный коврами пол и крепко схватила Филиппа за плечи.

- Вы что, издеваетесь надо мной?!

Он поднялся, не сводя с Маргариты озадаченного взгляда.

- Помилуйте, кузина! Как я могу...

- И тем не менее вы издеваетесь. Притом жестоко, безжалостно.

- Разве?

- Ведь вы хотите меня? Признавайтесь!

- О, милая Маргарита, - пылко прошептал Филипп, привлекая ее к себе. - Если сам Всевышний не устоял перед Девой Марией, то где уж мне, грешному. Ты так изумительна, что я...

Она запечатала его губы долгим и нежным поцелуем.

- Змея-искусительница! - сказал он, переведя дыхание. - Твоя рубашка сводит меня с ума.

- Так ты не отрицаешь существование змея-искусителя?

- Теперь я убедился, что ОНА есть.

- Значит, ты любишь меня? - проворковала Маргарита.

- Да, люблю.

- Сильно любишь?

- Безумно люблю.

- Меня одну любишь?

- Ну, нет! - возмутился Филипп. - Это уж слишком.

В ответ Маргарита влепила ему пощечину.

- Да ты просто негодяй! Тупое, самодовольное ничтожество!

Филипп был немало удивлен таким взрывом искреннего негодования.

- Это почему?

- Да потому что Я люблю тебя, неблагодарный! - не выдержав, яростно вскричала Маргарита. - Только тебя! Одного тебя!

"А ведь это похоже на правду!" - в упоении подумал Филипп и вместо ответа сорвал с нее рубашку.

- Но она же сводит тебя с ума, - заметила Маргарита. Они были одного роста и ее быстрое дыхание обжигало его лицо.

- От твоего восхитительного тела я дурею еще больше, милочка. - Он склонил голову и игриво схватил зубами ее плечо. - Сладкая ты моя! Сейчас я тебя съем.

- Съешь? - томно улыбнулась она.

- Ну, если не съем, то уж наверняка зацелую.

- Давай, давай! Целуй меня, милый, целуй поскорее... побольше! Я так люблю тебя, я так хочу тебя. О, как я хочу тебя! Я дурная, Господи, я влюбилась! - С этими словами Маргарита повалилась на кровать, увлекая за собой Филиппа.

"Вот ты даешь, Господи! - подумал он. - Она влюбилась..."

Это была последняя более или менее трезвая мысль Филиппа, после чего страсть поглотила его целиком.

6. В ТИХОМ ОМУТЕ

Лишь через полчаса после ухода Филиппа Габриель, наконец, решился продолжить свой путь. За это время он ничуть не успокоился, напротив - еще больше возбудился и порядком растрепал свои волосы и одежду, когда исступленно метался по галерее, обуреваемый самыми противоречивыми чувствами.

На этаже было темно, хоть глаз выколи, поэтому Габриель извлек из кармана огарок свечи и зажег ее от огнива. Затем, следуя указаниям д'Обиака, подслушавшего их из разговора Филиппа с Матильдой, он пересек из конца в конец длинный коридор и очутился в начале другого, по обе стороны которого через каждый семь-восемь шагов выстроили в два ровных ряда двери, ведущие в комнаты фрейлин.