Андрей Чертков - Время учеников. Выпуск 2

Мария молчал. Оскар вдруг решительно двинулся в ванную, где продолжал трещать и булькать приемник. Раздался грохот, и наступила тишина.

— Роковая случайность… — снова сказал Иван севшим голосом, глядя на слег в руках Марии. — Перевоспитывать. Внедрять человеческое мировоззрение…

Старик поднялся. Подошел ко мне, положил на плечо руку, и я напрягся.

— Лэн, дружок, скажи, ты стал бы пробовать слег? — спросил он. Очень серьезно.

— Нет, — я замотал головой.

— Ты же слышал, что это очень здорово, — сказал Мария.

— Вот еще, — я фыркнул, покосившись на Ивана. И тут мне в голову пришла мысль, что меня сейчас накормят «Девоном», сунут в ванну и включат слег, чтобы я тоже стал проклятым, как Иван… Вывернувшись из-под руки Марии, я отбежал, но только он ни о чем таком не думал, он опять смотрел в окно и задумчиво говорил вслух:

— Строятся заводы по производству антивещества, космические корабли бороздят просторы галактики, раскапывают древние города, а в то же время… да какое мировоззрение им можно внедрить, Иван! Разве ж это поможет? Старое не уходит само, Иван. Оно цепляется за жизнь, фашистскими путчами, гангстерскими бандами, наркоманами… тянется в будущее, в золотой век. Поздно их перевоспитывать. Вот, — Мария указал на меня, — вот это наша надежда! Они слега не попробуют. И на дрожку не пойдут. Верно, малыш?

На всякий случай я кивнул.

— А Страна Дураков… может захлебываться в горячей воде, истреблять друг друга, прыгать через высоковольтные провода, раз нравится. Эволюция, Иван. Жестоко, но справедливо. Прошлое уходит само, без насилия… — Он покрутил в руках слег и с отвращением швырнул о стену. Слег хрустнул и разлетелся. — Надо только…

Он замолчал.

Оскар, который вышел из ванной, взял Ивана за плечо и сказал:

— Но страдают и наши люди. Пек, Римайер, Жилин…

— Мы тебя увезем, Иван, — строго произнес Мария. — Все будет в порядке. Поверь.

Иван дернулся, как от удара.

— Никуда я не поеду! — зло сказал он. — Пока закон об иммиграции позволит — никуда не уеду! А потом нарушу закон! Не может быть, чтобы здесь не оказалось тех, кто ненавидит этот сытый мир! Я помогу им не растрачивать ненависть по мелочам!

Мария вздохнул:

— Пойдем, Иван. Еще поговорим. Пойдем.

Иван встал, зябко поежился, обхватывая плечи. Глянул на меня, и его взгляд прояснился:

— Знаешь, Лэн, я видел чудесный мираж! Ты и Рюг стояли передо мной почти взрослые, вы решили поехать в Гоби, на Магистраль…

Я ничего не сказал, не очень-то мне хотелось ехать в пустыню, где уже лет двадцать строили какую-то магистраль и, видно, собираются строить еще столько же. Мария взял Ивана за руку и, как ребенка, повел из спальни. Иван замолчал и обмяк.

Так он больше ничего и не сказал. Я подождал, пока они не вышли, и в окно проследил, что точно ушли. Потом пошел в ванную, открыл сток и стал убирать разбитый приемник. На полу валялись выпавший слег и супергетеродин, вынутый Иваном. Эти супергетеродины почему-то всегда ломаются. И они во всех приемниках стоят. А слег, который Иван называл вакуумным тубусоидом, по виду точно такой же, и везде продается по пятьдесят центов. Дальше же все просто, правда? Обязательно кто-то слег вместо гетеродина вставит и в ванну заберется.

Может, я и маленький — пока, и трусливый — пусть даже навсегда, только не дурак. Все я понимаю, но кричать об этом не буду. И слег не стану пробовать, лучше уж в пустыне в песке возиться, магистраль эту дурацкую строить…

— Лэн, — сказали из-за спины. Я повернулся — это был Рюг. — Я в саду ждал, — пояснил он. — Думал, вдруг чего…

Он засопел.

— Помоги убраться, — попросил я. — Не хочу, чтобы Вузи это увидела, она расстроится очень.

— А так, думаешь, не узнает? — удивился Рюг. — Иван теперь никуда не уедет… — Взял тряпку, сыпанул на нее порошка, и принялся с сопением оттирать ванну от «Девона». Делал он это умело.

— Ну, узнает, только позже…

Мы убрались в ванной, умылись и не сговариваясь вернулись в холл. Конечно, спать уже не хотелось, да и рассвет наступал.

— Рюг, хочешь, когда вырастем, поедем в Гоби строить железную дорогу? — спросил я. Рюг очень удивился:

— А что, надо?

Я подумал и кивнул:

— Да, наверное. Придется.

За окном светлело, и мы стояли рядом, держась за руки. Какая предстоит работа, подумал я. Какая работа… Только что уж делать, раз мы все прокляты.

Это случилось однажды под вечер. Мой живот, предназначенный исключительно для положения на алтарь науки, был выведен из строя теплым кефиром, который подавали сегодня в институтской столовой. Я лежал на кровати и безмерно маялся животом, как вдруг вспомнил, что завтра приезжает из командировки Стеллочка, а в соловецком кинотеатре уже третий день идет обещанная ей «Кавказская пленница». Будь здесь Витька Корнеев, он бы сообщил мне, что кино — это вырожденчество и маловажность, если вообще не полный кретинизм. И что мне не пузо на одеяле греть надо, а собирать кости и двигать к «Алдану-ЗМ», да подключать КАМАК-периферию для ми-кигами — зеркал Аматэрасу, изготовленных декаду назад в Опытном Производстве нашего института. У меня даже руки зачесались. Я протянул одну из них и, пошарив в тумбочке, вытащил толстую пачку описаний, отпечатанных на селедочной бумаге. Полистав страницы, украшенные бесконечными РОСТОВСКИМИ ТУ, ТО, ЩА и ССТ, определяющими крепежные нормативы стальных уголков и параметры несметного числа плавких предохранителей, нашел единственную страницу с характеристиками новой ЭВМ. 128 килослов… вчетверо скорости счета, технология «больших интегральных схем». Скорее всего, придется освоить и вторую половину семнадцатого этажа. Поставим шкафы-блоки новой периферии, а десять новеньких вещих зеркал через трансгрессионные кабели — в машинный зал к старому и новому «Алданам»: достойный инструмент для модельного воплощения некоторых аспектов проблемы Ауэрса. Великой проблемы Ауэрса.

Живот явно начал утихать. Я сел и принялся спешно обуваться. Еще успею прогнать пару тестов на центральном процессоре, да и задачка Кристобаля Хозевича Хунты висит: по адекватности моральных и физических пыток. Отдел Смысла Жизни скучать не дает.

Я попытался запихнуть пачку описаний в папку. На пятой попытке махнул рукой и сложил все в авоську. Сунул туда же два заначенных на завтрак бублика. И тут вспомнил. Аж зубы заломило от тоски.