Андрей Чертков - Время учеников. Выпуск 2

— Еще бы! — ядовито произнес Щекн. — Ведь стоит вам попасть в другой мир, как вы сейчас же принимаетесь переделывать его наподобие вашего собственного. И конечно же, вашему воображению снова становится тесно, и тогда вы ищете еще какой-нибудь мир, и опять принимаетесь переделывать его…

Тут, видимо, все дело в контрасте. На фоне злобного идиота даже самый обыкновенный человек выглядит ангелом…

Ему пришлось учиться рассказывать… И очень скоро обнаружилось в нем четвертое вожделение: жажда делиться знанием. Это было что-то вроде любви.

…но образование вооружило их логикой, скепсисом и пониманием извечной невозможности объяснить необъяснимое.

Дай бог каждому из вас на протяжении всей жизни заставить задуматься десять человек. Не к народу ты должен говорить, — продолжал он, возвысив голос с иронической торжественностью, — но к спутникам. Многих и многих отманить от стада — вот для чего пришел ты…

Так Я возвестил тебе знанье, более тайное, чем сама тайна;

До конца обдумай это и тогда поступай, как хочешь.

Название третьего раздела говорит само за себя. Если первый раздел составляют вещи, «линейно» (пусть даже и с определенными вариациями) продолжающие или дополняющие миры братьев Стругацких, второй — произведения, содержащие те или иные существенные отклонения от «первоисточников», то в третий я включил тексты, для авторов которых и миры, и герои Стругацких стали не более чем поводом для собственных литературных конструкций.

Автор первой повести этого раздела Андрей Измайлов — писатель известный, хотя в последнее время преимущественно среди поклонников «крутых» боевиков. (Вспомним хотя бы роман-трилогию «Русский транзит», который стал первым национальным бестселлером в постперестроечную эпоху и даже был экранизирован на телевидении.) Тем не менее начинал Андрей именно как фантаст и именно как член Семинара Бориса Стругацкого. Впрочем, он уже в то время гордо считал себя «слугой двух господ», ухитряясь совмещать в одной вещи родовые признаки двух популярных жанров, и поэтому в начале девяностых, когда отечественная фантастика вдруг перестала пользоваться спросом со стороны новоиспеченных российских издателей, легко открестился от признаков одного из них и переквалифицировался в «детективщика» — этот жанр уже тогда был более «хлебным» — и, по-видимому, достаточно успешно. Хотя боевики, вышедшие из-под его пера, на мой взгляд, все же слишком «интеллигентны» для сегодняшнего книжного рынка, где в последние годы доминируют сплошь «чернуха», «мокруха» и «порнуха». Впрочем, Бог с ними, с боевиками. Лично мне кажется симптоматичным тот факт, что свой последний на сегодняшний день роман, «Покровитель», Андрей Измайлов написал с существенными элементами фантастики. А теперь вот еще и надумал отметиться повестью для нашего сборника. Не означает ли это, что Андрей решил-таки «завязать» с «криминальным» прошлым и вернуться на круги своя — к своей первой литературной любви? Если да, могу только приветствовать такое решение: Измайлов — автор весьма и весьма своеобразный, таких в нашей фантастике немного. Да, присущая ему творческая манера может кому-то нравиться, кому-то не нравиться, однако так пишет он и только он. Не хочу оценивать представленный им на суд читателей более чем вольный парафраз на мотив «Хищных вещей века», замечу лишь, что, насколько мне известно, до сих пор еще никто не смог разобраться толком, где же проходит граница между сном и явью. Во всяком случае, в литературе. И повесть Измайлова — убедительное подтверждение этому.

Ну и наконец, последнее произведение сборника, жанр которого точно определить затрудняюсь — то ли это художественная публицистика, то ли публицистическая проза. Короче говоря, эссе. Впрочем, его автор Эдуард Геворкян, один из самых известных фантастов «четвертой волны», увенчанный в этом качестве многими премиями и литературными наградами, автор знаменитой повести «Правила игры без правил» и известного романа «Времена негодяев», будучи профессиональным журналистом, в последние годы уже не раз доказывал, что он большой специалист по испеканию вполне пригодных к употреблению блюд и в жанре публицистики (тем, кто не в курсе, напомню два его предыдущих опуса в этом жанре — «Книги Мертвых» и «Бойцы терракотовой гвардии»). По поводу последнего его произведения с витиеватым, но вполне конкретным названием, мне писать довольно сложно: автор и сам по ходу повествования более чем жестко и умело препарирует собственные замыслы и выворачивает душу перед читателем наизнанку. Причем, что характерно, говорит он во многом о тех же вещах, что и я на протяжении почти всего сборника, — только, разумеется, у Геворкяна на все своя собственная точка зрения, во многом не совпадающая с моей. (Ну и что? Не хватало еще, чтобы все думали, как я!) Поэтому остановлюсь лишь на одном моменте — а именно на реакции составителя сборника, когда он прочитал в рукописи упомянутого сочинителя лихие наскоки в его, составителя, адрес. Да нормальная была реакция, скажу я вам. Слава Богу, с чувством юмора у составителя все в порядке. Разве что сформулировал ворчливо про себя «наш ответ Чемберлену»: мол, тоже мне писатель выискался — вместо того чтобы романы и повести кропать, все больше в жанре критико-публицистики экспериментирует. И даже премии за это получает. Лучше бы за роман засел, который вот уже три года никак закончить не может.

Кстати, хочу обратить ваше внимание на то, как удачно финальное эссе Эдуарда Геворкяна перекликается с открывающим сборник рассказом Василия Щепетнева, тем самым как бы «закольцовывая» книгу. Честное слово, я так не задумывал — это получилось само собой. И мне это нравится.

Тогда иди, Иван, сказал Римайер…

Да, действительно. Пора! Намерения Жилина вполне явственно отражаются у него на лице.

А вознамерился Жилин заставить Римайера умолкнуть.

Манера общения Римайера не годилась никуда. Вел он себя неподобающе. Не подобает коллеге общаться с коллегой в манере «Ты вообще-то ничего, но как спец — НИКАК…».

Высокомерие не изъявлялось, но присутствовало. Как бы помимо Римайера. Как бы самоочевидное. И возрастная разница, а также разница в росте, весе, длиннорукости-длинноногости — не имеет ни малейшего значения при встрече двух коллег, КОЛЛЕГ…

Жилин превосходил старину Рима по всем перечисленным параметрам, но Школу оба они прошли одну и ту же. Так что драться глупо. И не потому, не только потому, не столько потому, что силы равны.