Джеймс Херберт - Гробница

- Скажите мне, кто вы? - спросил он.

На этот раз создание ответило ему, видимо, желая вовлечь Холлорана в разговор:

- Я... хранитель.

Голос окреп - Холлоран подумал, что он должен принадлежать мужчине.

- Сторож, привратник? - сказал Холлоран, тут же решив, что задал бестолковый вопрос. Очевидно, что лежащий перед ним ящероподобный человек совсем не подходил для такой ответственной службы - он был слишком старым и дряхлым.

Сдавленный смех старика, чье бессильное, гниющее заживо тело лежало на ветхой подстилке, поначалу показался Холлорану сильным приступом кашля, как во время удушья.

- Я Хранитель, - повторил он, особо подчеркнув последнее слово и издав при этом похожий на хриплый вздох звук. После короткой паузы он добавил: - А ты... ты охранник Клина.

Темный язык снова показался в щели безгубого рта, но теперь его движение было более быстрым, когда он облизывал сухую кожу. Язык был сухим, и кожа, стянутая в складки вокруг рта, почти не увлажнилась.

- Теперь я понимаю, - пробормотал он так тихо, что Холлоран так и не понял, правильно ли он расслышал его слова.

Неподвижные, широко раскрытые глаза с замутненной радужной оболочкой все так же глядели прямо на Холлорана, смущенного пристальным, лишенным всякого выражения взглядом, и он внезапно подумал: интересно, видят ли эти выпученные глаза хоть что-нибудь?

- Я позову доктора, - сказал Холлоран. Бессвязные мысли проносились в его голове, чувства никак не могли обрести свое былое равновесие. С его языка готовы были сорваться сотни вопросов, но он не был уверен в том, что сейчас стоит задавать их человеку, который мог умереть в любую минуту.

- Поздно, слишком поздно, - ответил тот с шипящим вздохом. - В конце концов... слишком поздно.

Его голова упала на сторону, словно у него не было больше сил держать ее прямо.

Скорее из любопытства, чем из беспокойства за жизнь больного Холлоран протянул руку, чтобы пощупать пульс на его тонкой шее. Обезображенное лицо вновь повернулось к нему, и он тут же убрал свои пальцы, даже не коснувшись покрытой струпьями кожи.

- Ты понимаешь, зачем ты здесь? - спросил старик.

- Феликс Клин - мой клиент. Я защищаю его жизнь, - ответил Холлоран.

- Ты знаешь, зачем ты пришел в этот дом?

- Сюда, в сторожку?

Ответа не последовало.

- Я пришел сюда, чтобы посмотреть, кто тут живет, кто присматривает за... за собаками.

- Теперь ты увидел меня.

Холлоран кивнул.

- Однако похоже, что ты так ничего и не понял, - изрезанное морщинами лицо скривилось, и на увядшей темной коже появились новые складки. - Мне интересно, что ты чувствуешь.

Когда старик тихим голосом произносил последнюю фразу, Холлоран смог различить резкий акцент.

- Что тебе привиделось, когда ты вошел... в эту комнату? - прошептал человек, называющий себя Хранителем.

Откуда он мог узнать об этом? Если только... Да, если только не он сам вызвал эти видения - точно так же, как Клин вызвал у него галлюцинации во время утреннего катания в лодке по озеру.

- То, что давно прошло, но до сих пор не забыто? - шепот прервался, и раздался звук, похожий на сдавленный смешок. - Твои мысли вернулись из прошлого в настоящее. Мне интересно знать, почему?

- Неужели Клин все еще забавляется своими дурацкими играми, навязывая мне видения? - произнес Холлоран. Его охватил гнев, превосходящий даже брезгливую неприязнь и отвращение к существу, почти утратившему человеческий облик.

Старик еле заметно качнул головой:

- Нет... Нет... Ты сам создавал эти мысленные образы... Они только твои. Ты сам перенесся... из них обратно, в эту комнату.

Подернутые мутной пленкой глаза все так же безучастно, бессмысленно смотрели на него, а рот растянулся в подобии усмешки.

- Расскажите мне о Клине, - в конце концов произнес Холлоран.

Послышался долгий шипящий вздох, словно воздух с трудом выходил из легких Хранителя:

- Ах-х-х-х...

Старик повернул голову, и его неестественно огромные, вытаращенные глаза уставились в темный потолок.

Холлоран ждал. Ему было не по себе от мертвой тишины. Наблюдая за неподвижным телом, источавшим трупный смрад, он беспокоился, не потерял ли сознание обессилевший больной - было ясно, что он вот-вот испустит дух. Но не одно только неслышное приближение смерти тревожило Холлорана. Сам дом, казалось, ожил: ему чудилось какое-то странное движение среди теней, как будто призрачные фигуры покачивались и плясали во мраке. Эти причудливые незримые образы были плодом воображения - глаз не мог различить их за пределами круга света от карманного фонаря. Холлоран резко одернул себя, пытаясь избавиться от навязчивых видений, но они не пропадали.

Старик забормотал что-то себе под нос, и Холлоран наклонился ниже, преодолевая отвращение, чтобы не пропустить ни одного слова.

- Хитрый парень. Его способности очень ценны... нас, евреев... Но в то же время... он был... глуп. Он воображал... может быть богом, не сообразив, какую цену... должен заплатить за это... - он застонал, схватившись за грудь.

Холлоран протянул руку, чтобы помочь ему, поддержать его, но не смог одолеть свой страх и омерзение, заставить себя коснуться существа, лежащего перед ним, несмотря на то, что его разлагающееся, но еще живое тело было прикрыто старыми тряпками.

Когда сильная боль утихла, скрюченный, съежившийся старик продолжил свой бессвязный рассказ.

- Почти три тысячи лет ожидания до... Христа... и еще два тысячелетия после этого... - он закашлял, и розоватая слюна выступила в углу его рта. Ему не хватало воздуха, он задыхался, видимо, торопясь поведать собеседнику нечто очень важное. - Мы объездили почти весь свет... в поисках учеников... таких же, как мы... И мы нашли их. Это оказалось не трудно. А Клин производил опустошение повсюду... где бы мы ни появились. И все это во славу Бел-Мардука... - мысли умирающего блуждали, перескакивая с одного предмета на другой, и рассказ становился все более и более запутанным.

Бел-Мардук. Клин уже упоминал это имя. Холлоран поежился - в комнате было холодно, словно в погребе. Он огляделся кругом, всматриваясь в тени; свет электрического фонаря потускнел - очевидно, источник питания иссякал.

Куча старого тряпья, заменявшая больному постель, зашевелилась, и из-под нее показалась иссохшая, костлявая рука, более похожая на когтистую лапу. Очень длинные, обломанные ногти, потемневшие от времени, загибались внутрь, словно когти дикого зверя. Рука потянулась к Холлорану, и агент "Щита" вздрогнул, когда она легла на его предплечье.

- Он... Феликс... обращался со мной...

Дрожащая рука приподнялась, освободив предплечье Холлорана. Не закончив фразу, старик перебил сам себя:

- Не бойся... нет ада худшего, чем... это место... ах-х-х...