Алексей Ефимов - Последние ворота Тьмы

Слева, совсем рядом с мостом, стояло высокое двухэтажное здание, по виду невероятно древнее. Красный кирпич его стен уже потемнел и начал осыпаться, вдоль верхней их кромки разрослась трава. Его окружала такая же древняя трехметровая кирпичная ограда — двор за ней зарос так дико, словно там никогда не ступала нога человека. У фундамента здания выросли клены, столь старые, что их ветки лежали на низкой железной крыше, рыжей от опавших листьев и мха. Узкие арочные окна были забелены и забраны ржавыми решетками. В них горел свет, но видно ничего не было — казалось, что изнутри здание заполнено мутной, желтовато светящейся мглой.

Внимание Лэйми привлекло одно из окон-колодцев подвала — утонувшее в сумраке зарослей и такое же закрашенное, но через открытую фрамугу был виден клочок пола. На нем лежал мальчишка лет четырнадцати — собственно, он видел только его голую худую спину и стриженый темноволосый затылок. Его кожа, залитая ярким, безжизненным светом, очень резко выделялась на грязно-коричневом кафеле. Мальчишка замер совершенно неподвижно, словно нарисованный и Лэйми далеко не сразу понял, что он не дышит. В ушах у него зазвенело — в Мааналэйсе ему ещё не доводилось видеть мертвых людей и он старался убедить себя, что ему просто кажется… вот только что-то не получалось. Он понимал, что видит сумасшедший дом или тюрьму самого гнусного пошиба — может быть, даже не существующую официально — и его охватил одновременно страх и стыд. Страх был вполне объясним — если бы охранники этого места заметили их и поняли, на что они смотрят, они бы просто исчезли, совершенно бесследно. Но стыд был куда более мучительным — вот он, сильный, здоровый парень, свободный, как ветер, стоит между землей и грозовыми небесами — а всего метрах в двадцати от него лежит мертвый, замученный подросток — и никому нет до этого дела. Он сам и Охэйо тоже были в Пауломе, в сущности, никем — любой встречный полицейский мог на вполне законных основаниях упечь их не только в тюрьму, но и вообще куда угодно — и ему совсем не нравилась мысль, что там сейчас мог бы лежать и он.

Лэйми не представлял, что ему делать дальше — то есть, совершенно — и испуганно вздрогнул, заметив человека, стоявшего у основания лестницы. Он был такой же бледный и черноволосый, как мертвец — но его блестящие волосы лохматой гривой падали на плечи, а стройная фигура вовсе не казалась костлявой. Это был Охэйо, разумеется — Лэйми с удивлением понял, что все остальные уже давно спустились вниз. Менее всего он ожидал, что не сможет узнать друга, однако ничуть не удивился: странное в Пауломе происходило так часто, что он незаметно привык к нему.

Теперь торчать наверху этой лестницы было уже просто опасно — Лэйми кубарем скатился по ней, рискуя полететь вверх тормашками и свернуть шею. Он не успел затормозить и буквально налетел на Лэйит, обнял её и зажмурился, чувствуя сильное теплое тело девушки, её ровно бьющееся сердце, её жесткие ладони на своих плечах — ладони, которые вдруг решительно отстранили его. Пару секунд они смотрели в глаза друг другу. Глаза у Лэйит были ярко-синие, большие и длинные — но красивое, словно вырезанное из безупречного базальта лицо — неулыбчивым и хмурым. Она, несомненно, тоже видела это — и Лэйми был рад, что не нужно ничего объяснять.

— Аннит, что нам делать? — наконец спросил он.

Охэйо еще пару секунд смотрел на него, словно не слышал вопроса. Потом ладони Лэйит соскользнули с плеч Лэйми. Принц теперь смотрел в сторону Башни; он видел лишь его ухо и гриву гагатовых волос.

— Здесь мы не сможем сделать ничего. Нам нужно идти дальше. Хотя… Я брел куда глаза глядят, в поисках интересных мест… и пришел вот к этому. Но, знаешь, не всякая жертва безвинна. Подонкам бывает и меньше четырнадцати — а я всю жизнь мечтал выбрать себе мир.

Ответ был циничный, но Лэйми ничуть не удивился ему — когда ты глупо и беспричинно счастлив, нет ничего необычного в том, что ты начинаешь буквально натыкаться на зло в самых, казалось бы, неожиданных местах. Вначале это вызывало гнев, потом он привык. Данный случай вовсе не был самым выдающимся — но пришелся совершенно не к месту.

— Какой мир? Если даже здесь, в этом раю…

Охэйо улыбнулся ему — его широкий чувственный рот был просто создан для улыбок и улыбался он часто — даже в те минуты, когда дрался. Лэйми уже знал, как часто эта улыбка бывает фальшивой — но она словно сбросила с его души камень и он даже удивился, как мало нужно для этого — всего лишь улыбка друга…

Он словно вынырнул из воды — так резко изменилось его настроение. Сейчас, когда они стояли вчетвером под тяжелыми свинцовыми тучами, на маленьком, засыпанном щебнем пятачке, окруженном непролазными зарослями, он чувствовал себя в безопасности. Это был новый её вид — знание, что тебя никто не видит — но, пока рядом были друзья, мысль о почти безмерной отдаленности от дома и всех людей — нормальных, по крайней мере — вовсе не казалась страшной.

Он с удивлением увидел, что от полянки отходит едва заметная тропа — так как возвращаться они не собирались, оставалось лишь пойти по ней. Место тут было странное — по обе стороны от лестницы стояли два небольших кирпичных здания, когда-то белых, с голубыми пилонами, но сейчас осыпавшихся и угрюмо зиявших пустыми окнами — не вполне укрепления, но вполне подходящие для сторожевого поста. Перед ними протянулось заграждение из нескольких рядов вбитых в землю рельсов высотой метра в три, поставленных так часто, что они лишь боком протиснулись между них. Эта ограда защищала не от людей, а от существ более крупных и Лэйми невольно задумался, разумно ли они поступают, минуя её. Оружия у них не было — кроме лазерной энергопризмы Охэйо — но опасность скорее привлекала, чем отталкивала их.

Они перешли ветхий деревянный мостик над заполненным темной водой, заросшим осокой каналом прежде, чем выбрались из зарослей. Перед ними простерся неровный, поросший бурьяном пустырь, заваленный строительным мусором. Слева, отделяя их от тюрьмы, тянулся заросший травой четырехметровый земляной вал с бетонными башенками на гребне. На склонах зиявшего перед ним рва росли клены — так густо, что укрепления за ними почти не было видно. Дно рва покрывала заросшая ряской вода и даже Наури терялся в догадках относительно возраста этого сооружения — хотя вполне серьезно занимался историей. Но вот теперь, увы, он чувствовал себя чужаком в родном городе — и это оказалось не очень-то приятно.

Лэйми отвернулся от него, продолжая осматриваться. Низкие синеватые тучи клубились над головой, свет заметно потускнел и окружающий пейзаж уже таял в сумерках, которые не прорезало ни одного огня. Ветер стал сильным, холодным и влажным, жесткий бурьян резко и неприятно шумел и его кожу покрыл непроизвольный озноб. Он невольно поежился и обхватил руками плечи — но даже на миг не замедлил шага.