Жаклин Лихтенберг - Зелеродов рок

Как сайм, она знала, что способна вернуться в Столицу без карты, но ее захватило то, как Эмстед пользуется картой и компасом. Он как будто не хуже ее знал маршрут.

Первый день Серджи ехал молча и сгорбившись. Он по-прежнему был в шоке от того, что прикончил дикого джена. Они с Райзой не завершили свою постреакцию; даже если были бы в настроении для этого, всю ночь после нападения помогали раненым, готовили их к завтрашнему пути.

Следующую ночь они провели в путевой станции. Здесь их догнал посыльный с официальными полномочиями Тектона. Райза написала отчет о нападении диких дженов и отправила назад вместе с посыльными, Амбру, Баем и двумя дженами, раны которых не позволяли им продолжить путь.

Пока она писала письмо Клиду, Серджи спросил:

— А что может сделать Тектон? Если примет этих детей, правительство обвинит его в укрывательстве дженов.

— Не знаю, что может сделать Тектон, — ответила Райза, — но вскоре армия Найвета уничтожит диких дженов.

Гнев в собственном голове ей очень не понравился. Она положила перо. Серджи лежал на кровати, держа в руках письмо их сына Мора, написанное два месяца назад. В письме рассказывалось о том, как хорошо идет торговля с Найветом, как выросла прибыль, урожай хороший, продукция металлических мастерских отлично расходится. Райзу раздражало, что эти новости не подбодрили Серджи, как она надеялась.

Через день после передачи — и какой передачи! — нельзя испытывать депрессию и раздражение!

Но она и сама боролась с приступами необъяснимого гнева. Опираясь подбородком на руку и пожевывая конец дорсального щупальца, Райза анализировала свои реакции. Она теряет нить разговора, постоянно анализирует поля, как какой-нибудь Фаррис…

«Или как начинающий проводник!» Затеряться в новом ощущении окружающего поля совершенно нормально для только что определившегося сайма, в особенности для проводника. Так было и с ней после первого убийства… когда она пугала отца неожиданными сменами настроения: от безграничной радости от каждого нового открытия до глубочайшей депрессии и тоски после необычных кошмаров.

Так было всего несколько дней и больше никогда не повторялось. Райза снова стала той сильной, устойчивой личностью, какую воспитал Морган Тиг. Но теперь… в ее сознании эти синдромы связывались с превращением в джанкта, с убийствами. «Что ж, я больше не джанкт. Просто сейчас я, кажется, злинню гораздо больше и глубже, чем раньше».

Она легла и прижалась к Серджи. Он смотрел на письмо, но не читал.

— Кажется, Мор руководит Кеоном не хуже нас, — осторожно сказала Райза. Ответа не было. — Серджи!

Он как будто вытащил себя откуда-то. Посмотрел на жену, словно спрашивая себя, что она здесь делает, потом сказал:

— Райза… я просто не могу. Прости. Сегодня от меня никакого толка.

— О чем ты говоришь? О, ради бога… я тоже не хочу заниматься любовью. Но я хотела бы вернуть себе своего мужа. Серджи, что случилось?

— Я убил этого дикого джена. Я хотел убить их всех, потому что они напали на тебя.

— Чтобы защитить меня.

— Я хотел их убить, — настаивал он. — И все же… Ведь я вполне мог быть одним из них. И наш сын тоже!

— Нет, ты не мог, — ответила она, гладя его руку.

— Только потому, что родился в общине! Не прошло и десяти лет, как милиция Залива вычистила последних диких дженов из развалин вблизи Ланты! Если бы я убежал туда, то стал бы таким же, как этот бедняга, которого я убил.

— А если бы родился саймом за пределами общины, стал бы джанктом… как я.

Он вздохнул и обнял ее.

— Я не это имел в виду. Прости, Райза.

— За что простить? За напоминание о том, что о такой прекрасной жизни я и мечтать не могла? Но я никогда не прощу тебя, если ты лишишь меня моего возлюбленного товарища.

— Ничего не могу с собой сделать, — с горечью ответил он. — Когда вчера давал тебе принудительную передачу, я совершенно утратил самоконтроль. Я никогда больше не буду доверять себе, так как же можешь доверять мне ты?

— Если я не смогу тебе доверять… если мы не восстановим нормальные отношения… это будет концом света.

— Считаешь, я об этом не думал? Ты должна быть в лучшей форме для важнейшей встречи саймов с дженами. Такой важной не было с того времени, как Раймон Фаррис отыскал своего Первого Товарища. А я испортил нашу передачу…

— Серджи! — Она отодвинулась и посмотрела на него сверху вниз. — Как это испортил? Она была великолепна! Я как будто вернулась к нашей самой первой передачи… но эта была еще лучше!

— Я себя совершенно не контролировал, — повторил он.

— Ты говоришь о конце? Ты не получил удовлетворения, потому что я не могла принять весь твой селин. Но это моя вина, а не твоя. Я не отвергала тебя. И хотела тебя удовлетворить — полностью.

— О, ты меня удовлетворила, — ответил он и с отвращением добавил: — Если бы ты не вырвала меня из постреакции, я бы взял тебя прямо тут же, на земле, как собака! А когда этот животный инстинкт не был удовлетворен, я страшно разозлился. И бедняга дикий джен оказался у меня на пути.

Она порылась в своих воспоминаниях.

— Но ведь ты не убил этого джена.

— Нет? А кто же вонзил в него нож?

— Он сам. — Прежде чем он смог возразить, она настойчиво продолжила: — Я злиннила это, Серджи. Ты просто удерживал его. И забыл, как ты силен: ведь ты всегда сравниваешь себя с саймами. Но этот джен знал только, что его держит тоже джен, и все время ожидал, когда ты устанешь и отпустишь его. Он извивался, надеялся, что твоя рука ослабнет и он сможет убежать. А вместо этого наткнулся на нож.

Серджи покачал головой.

— Ты не можешь читать мысли.

— Не могу, но могу тебе точно сказать: ты не двигался.

Он смотрел на нее темными глазами, окутал ее своим полем — в глубочайшей интимной ласке.

— Ты веришь в это.

— Это правда. Спроси других проводников.

— Но с нами нет проводника Фарриса, — профессиональным тоном ответил ее муж, — а никто другой не может так злиннить нервные импульсы и рефлексы.

— Шен и шид! — взорвалась Райза. — Ты и этот твой шедони-проклятый Фаррис! Я злиннила абсолютно точно! Что бы ты ни сделал со мной вчера, я злиннила не хуже проклятого Фарриса! Неужели после Мюриин ты хочешь для себя Фарриса?

Его поле мгновенно вспыхнуло отрицанием, негодованием, гневом. Но вот в нем медленно начало возникать новое ощущение, изгоняя все остальное, и Серджи наконец рассмеялся. Он согнулся и захохотал.

Райза оскорблено отодвинулась от него.

— Это вовсе не смешно! — То, что именно Серджи смеется над ней, действовало ей на нервы, но он не останавливался. Он смеялся все громче, и ее отчаяние перешло в гнев. — Серджи, да что это с тобой?!

Он с трудом ответил:

— Ты считаешь Фаррисов заразными!