Уилл Макинтош - Невеста из морозильника

«Ты здорово держишься». Мира улыбнулась как только могла, хоть и понимала что глаза ее не улыбались. Ей нужно было выбраться отсюда, понравиться одному из этих парней, чтобы ее оживили. Одному из этих парней? Этот был третий посетитель за пятьдесят лет с открытия этого места, и если верить тому первому, извращенцу, она была тем менее желанна чем больше времени она находилась здесь.

Мира захотела увидеть где же она находилась. В гробу? На кровати? Ей захотелось пошевелить шеей. «Как выглядит это место?» спросила она. «Мы в комнате?»

«Ты хочешь посмотреть? Вот». Ликан держал ладонь в футе от ее лица; экран на его ладони с текстом и трехмерными картинками трансформировался в зеркало.

Мира ужаснулась. Ее собственное мертвенное лицо смотрело на нее, кожа была серая, губы синие. Ее лицо было дряблым и она выглядела как умственно отсталая. По шею ее тело было скрыто за блестящей сеткой.

Ликан повернул зеркало под другим углом, чтобы она могла увидеть комнату. Это было огромное открытое пространство как холл огромного отеля. Люди спешили по прекрасным мостам, а кристальная чистая вода, стремясь вверх, оставляла брызги на стенках больших прозрачных туб подвешенных в воздухе, создавая впечатления летающих фонтанов. Неподалеку Мира увидела человека сидящего напротив открытого ящика, его губы двигались, голова кивала, руки были сложены в немножко самоуверенной манере на коленях.

Ликан убрал зеркало. Его глаза округлились.

«Что случилось?» спросила Мира.

Он было открыл рот чтобы что-то сказать, затем передумал, покачал головой. «Ничего».

«Пожалуйста, скажи мне».

Встала долгая пауза. Мира догадалась что это был внутренний диспут. Наконец, Ликан ответил. «Просто у меня внутри все переворачивается от мысли, что я разговариваю с мертвецом. Если бы я взял тебя за руку, твои пальцы были бы холодными и закостенелыми».

«Мира отвела взгляд на потолок». Ей стало стыдно. Стыдно за мертвое тело, в котором она находилась.

«Каково это?» прошептал он, будто спрашивал о чем-то непристойном.

Мира не хотела отвечать, но ей также не хотелось и снова умирать. «Это тяжело. Тяжело, когда ты не можешь контролировать ничего — ни когда тебе проснуться, ни с кем ты должна разговаривать. И если честно — это страшно. Когда ты закончишь это свидание — меня не будет — не мыслей, ни снов, просто НИЧТО. Мне жутко от осознавания этого. Последние несколько минут я с ужасом жду окончания свидания».

Было видно, что Ликан сожалел о своем вопросе, и Мира сменила тему, спросив о его спутниках. У него их было двое: отец и бабушка.

«Я не понимаю», сказала Мира. «Почему спутники до сих пор существуют если уже есть возможность оживлять людей?» В ее время медицина продвинулась достаточно, чтобы у человека была надежда остаться в чье-нибудь голове в качестве спутника и это было довольно распространено, но мертвые оставались мертвыми.

«Тела изнашиваются,» сказал Ликан «Если оживить женщину, которой 99, она просто продолжить умирать. Лучше расскажи мне о себе. У тебя тоже был спутник?»

Мира рассказала Ликану о своей матери, и он принес соответствующие соболезнования, а она притворилась что они были подходящими. Но у нее не было иллюзий на счет того почему она согласилась принять свою мать. Она действовала в некотором роде с эгоистичным мотивом: она знала что не сможет жить с виной за отказ. Это был эмоциональный шантаж, который провела ее мать, но все же это подействовало.

«Я умираю, Мира. Я боюсь. Пожалуйста». Даже после восьмидесяти лет и смерти Мира все еще слышала ее постоянно раздражающий голос.

Отвратительная темнота наполнила ее когда она подумала о матери. Она чувствовала себя виноватой и ей было стыдно. Но почему ей должно быть стыдно? Что ты должна своей матери если единственным ее добрым делом для тебя было родить тебя на свет? Должна ли ты выделить ей место в своем сознании? Что если ты любила женщину вместо «хорошего мужчины» и твоя мать едва ли разговаривала с тобой? Каково это если твоя любовь умерла в страданиях, и попытка утешить тебя со стороны матери заключалась в фразе: «Может теперь, наконец, тебе попробовать завести отношения с мужчиной?» Будто смерть Джанетт оправдывала мнение матери.

«Что если я найду здесь кого-то, и она согласится выйти за меня в обмен на оживление?» говорил Ликан. «Не будут ли люди думать, что она слишком хороша для меня и догадываться, что я встретил ее в «морозильнике невест»? Нам нужно будет придумать какую-нибудь убедительную историю о том как и где мы встретились — что-то что звучало бы правдиво».

«Морозильник невест?»

Ликан пожал плечами. «Так некоторые называют это место».

Даже если кто-то оживит ее — она обречена быть изгоем. Люди не захотят иметь с ней ничего общего. Голос матери возник у нее в голове, очень хорошо гармонируя с этой мыслью.

«Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Ни с тобой, ни с твоей подружкой».

«Боюсь мне пора. Есть еще дела. Но может мы поговорим еще позже?» сказал Ликан.

Она не хотела умирать вновь. Не хотела быть брошенной в эту бездну. Ей столько всего нужно было обдумать, вспомнить. «Было бы здорово» — сказала она, едва сдерживаясь чтобы не закричать, не умолять этого человека не убивать ее. Если она так сделает, он никогда больше не вернется. Когда он протянул руку чтобы выключить ее, Мира воспользовалась последними секундами, попытавшись вспомнить аварию. Авария было как заноза под кожей.

Ликан вернулся. Он сказал что прошла неделя с его первого визита. Мира не чувствовала сколько времени прошло, точно так же как когда мы спим. Неделя чувствовалась также как и тридцать лет.

«Я поговорил с одиннадцатью женщинами и ни одна из них и на половину не такая интересная как ты. Особенно женщины которые умерли недавно. Современные женщины такие поверхностные, совсем без желания найти что-то общее. Я не хочу отношений, которые со временем превратятся в борьбу — я хочу заботиться о своей жене, чтобы я мог сказать — нет дорогая давай пойдем на фильм, который ты хочешь посмотреть — и рассчитывать что она ответит — нет, все в порядке, я знаю как ты хотел посмотреть тот другой фильм. — И иногда мы будем смотреть ее фильм, а иногда мой».

«Я понимаю о чем ты». — сказала Мира надеясь что это прозвучало интимно. Настолько интимно насколько мог позволить ее кладбищенский голос.

«Вот почему я пришел на самый нижний этаж, к женщинам, которые умерли 100–125 лет назад. Я подумал, а почему бы не познакомиться с женщиной из более «невинных» времен? Возможно, она будет более благодарной. Женщина из ориентации сказала мне, что, выбрать невесту из морозильника вместо живой женщины — благороднейшее дело — ты даешь жизнь кому-то, кто был жизнью же обманут. Однако, я не тешу себя подобными мыслями — я не собираюсь делать это из какого-то благородства, но тем не менее, мне приятно думать, что я могу сделать что-то хорошее для другого человека, а девушкам с нижнего этажа это нужно куда больше чем тем с верхнего. Ты ведь дольше была здесь».