Михаил Белозеров - Украиский гамбит. Война 2015

— Готов! Готов! Ура!!!

— Что с ним? — спросил Костя, не отрывая взгляда от дороги.

— Его опрокинуло в речку! — радостно закричал Сашка. — Недаром мы ходили на склад! Недаром!

— Может, вернемся и добьем? — воинственно предложил Игорь, хватаясь за ПМК и поглядывая на Костю, мол, давай, командуй.

Но никто не поддержал его предложения. Напротив, всем очень и очень почему-то захотелось убраться отсюда как можно быстрее. Завета вылезла из своего спасительного угла и тоже во всю глядела на 'хаммер'. Один Костя из-за дороги ничего не видел. Нет уж, хватит дергать судьбу за хвост, с невольным облегчением на душе думал он. Хватит. Надергались! Пора и честь знать! Его самого так и подмывало пойти посмотреть, что он такого сотворил с помощью мешка взрывчатки. Смерть всегда интересна, если она не твоя. Она притягивает и завораживает. Ты учишься на ней и думаешь, как избежать ее. Костя переборол себя, представив, как пиндосы суетятся вокруг завалившегося на бок 'хаммера', почесывая бритые макушки и вызывая подмогу. Да, так воевать можно. Чуть что — по рации, и к тебе уже летят всякие ремонтники с супер-пупер оборудованием, а за ними полевые кухни, то бишь американские рестораны с разносолами и мороженным на десерт. Стандарт жизни на войну. Ничего не поделаешь. А если мороженое не дадут, то они и воевать не будут. Красотища! Хорошо быть американцем, но только не в этом проклятом 'хаммере'.

За следующим поворотом он сбросил скорость, немного успокоился, поехал ровнее и все-таки не удержался и глянул в зеркало в тот единственный момент, когда еще что-то можно было разглядеть. Лучше бы он этого не делал. Спал бы всю оставшуюся жизнь спокойнее. Реальность была круче фантазий: над мостом и речкой Вонючкой поднимался густой столб черного дыма, за которым не было видно хваленного ни 'хаммера', ни суетящихся вокруг морских пехотинцев. Никого! Это было плохо и очень серьезно. Это уже попахивало убийством. А Костя никого не хотел убивать. Он просто взорвал мостик, чтобы пиндосы сами их не взорвали какой-нибудь ракетой с тепловым наведением, вот и все. Так примерно он и рассуждал, разумеется, оправдывая свой подвиг. Но на душе почему-то было тягостно и противно. Так противно, словно Костя кому-то съездил по физиономии. Последний раз так было, когда он выяснял по пьянке отношения с одним типом из соседнего отдела. В конце концов Костя выяснил, что тип не имеет к его Ирке никакого отношения и впредь никогда не будет иметь. Но облегчения это не принесло, хотя бы из-за одного вида разбитой физиономии типа, хотя Костя ударил его всего-то два раза. Первый раз со злости, второй — чтобы тип зря не дергался.

Потом же, когда они отъехали метров на триста вокруг террикона и когда он увидел на молодой траве обочины оторванную по плечо руку морского пехотинца, ему вообще стало физически плохо и едва не вывернуло тут же на приборную панель. Желудок дернулся раз-другой, застрял где-то в районе пищевода, и Костя потерял ориентацию в пространстве. В итоге, они едва не перевернулись. Чисто рефлекторно он надавил несколько раз на тормоза, колеса все-таки попали в промоину посредине дороги, амортизаторы жалобно взвизгнули, и машина замерла в метре от пирамидального тополя.

— Что случилось?! — тревожно спросил Игорь.

— Ничего, — Костя сделал глубокий вдох, стараясь не смотреть влево, где на обочине все еще лежала рука пехотинца. Желудок медленно и осторожно, как скалолаз, опустился на место. Комок в горле пропал, во рту остался горький вкус желчи. Даже в носу почему-то безбожно щипало, словно Костя вдохнул водки.

Больше всего Костя боялся, что еще кто-нибудь заметит руку и будет думать о нем, как об убийце. А убийцей Костя никак быть не хотел. Не лежала душа у него к этому. Репортаж снять — это пожалуйста, а убивать он не хотел. Не привык. Даже в Боснии он ни разу не выстрелил, хотя сидел в окопах под обстрелами.

— Поехали! — сказал Игорь таким тоном, словно все понял, но не укорил, не спросил: — Что не понравилось убивать людей? — А ведь мог, запросто мог, а за одно и припомнить все обиды.

Костя мысленно поблагодарил его за тактичность и завел двигатель. Он сдал назад, вывернул на дорогу и все же не удержался: в последний момент, когда они должны были выскочить на трассу, глянул в зеркало. Пресловутой руки морского пехотинца он, разумеется, не увидел. Слишком густой была трава да и жирные лопухи стояли сплошной стеной и слишком он разволновался, чтобы точно определить то место, где лежала рука. Бог с ней, подумал он, выезжая на трассу, может, ничего и не было, может мне привиделось, может, это была коряга, только на корягах ручных часов не бывает.

— Ну правильно, — ободряюще сказал Сашка, чтобы никто не нервничал. — Я бы тоже так поступил, — и посмотрел на Костю очень и очень, как показалось Косте, вопросительно.

И Костя понял, что все всё понял и совершенно не порицают его, мало того, они на его стороне и не думают, что он убийца. Ведь если бы было иначе, они бы уже не существовали. Как только он пришел к такому умозаключению, ему стало на душе легче. Война на то она и война, просто я от нее отвык. В Осетии привыкнуть не успел, а здесь отвык без привычки.

Игорь сказал:

— Сверни-ка с трассы, а то не дай бог… — и выразительно выглянул в окно.

Костя тоже выглянул и обратил внимание на очень знакомый звук, похожий на звук 'кобры'. Все, подумал он, писец, сегодня о репортаже не может быть и речи, потому что за нами начнется настоящая охота. Шутка ли, завалить военный 'хаммер'. Америкосы не любят шутить. Это не в их стиле.

Однако, им все же повезло. Их не заметил ни дрон, прилетевший на место взрыва, ни вертолет марки 'кобра', который прикрывал спасательные работы и барражировал в радиусе километров трех. Им повезло еще и потому что через полчаса в районе Пески сбили транспортник С-5А с ротой морпехов и тремя 'хаммерами', и все силы пиндосов были брошены на спасательные работы.

Но репортаж они все сделали — ближе к вечеру, когда усталые и голодные забрались на террикон и втащили на себе оборудование. В шесть часов у них был канал связи. С террикона был виден весь город и особенно — центр. В Буденовском районе черный дым, закрывая полнеба, стелился в сторону Макеевки. И похоже, горел аэропорт, только никто не хотел верить, что это хорошая новость: например, что наши его взяли или хотя бы сбили что-нибудь стоящее.

В эфире творилось что-то неимоверное.

— Сбили… — придав загадочное выражение лицу, сообщила Завета, кивая на приемник, из которого доносилась сбивчивая английская речь. — Шпарят открытым текстом.

— Чего сбили? — дернулся Игорь, который дремал, умаявшись, в салоне.

Плечо у него все еще болело, но Игорь, привыкший к боли, не обращал на него внимания, разве что когда неудачно поворачивался, тогда плечо дергало так, словно в него забили гвоздь.