Владимир Контровский - Трудно быть богом обитаемого острова

А всё оттого, что не стало твёрдой руки. Армию объявили язвой на теле общества, чёрной дырой, где бесследно исчезают народные деньги, и любой мелкий лавочник смотрит теперь на офицера-ромистра или даже на бригадира как на убогого неудачника, хотя раньше глядел на него (если осмеливался) исключительно снизу вверх, со страхом и почтением. Все газеты полны разоблачительными статьями, поливающими армию потоками грязи, — писаки по заказу сочиняют истории о том, что военные продают всё, что могут, и даже организуют вооружённые банды, грабящие мирное население, и что наилучшим решением этого вопроса будет распустить армию, а всех её бывших солдат и офицеров направить на принудительные работы по расчистке и дезактивации заражённых южных территорий. Да, армейцы (и даже легионеры) действительно кое-что продают, иногда даже оружие, но что им остаётся делать, если у правительства находятся деньги на что угодно, но только не на выплату жалования военным? Есть хочется всем, в том числе и солдатам… Распустить армию… А что вы будете делать, если через северную границу хлынут хонтийцы, если на юге зашевелятся мутанты и варвары, а у западного побережья снова всплывут белые субмарины? Вы будете уговаривать их жить в мире и дружбе, стоя с голыми руками под стволами автоматов и дулами орудий? Хотел бы я посмотреть на такую картину (но только сидя в бетонном бункере за пулемётом с добрым запасом патронов). Взять бы вас за шкирку, пацифистов, да в бой, в самое пекло!

Капрал вспомнил, как ревели моторы и лязгала броня, когда со Стального Плацдарма шли в атаку танки. Он, капрал Бузудеш, принимал участие в этом прорыве — в прорыве, из которого вернулись немногие (штрафная бригада так вообще целиком сгорела, когда начали рваться атомные мины). Сначала всё шло хорошо, «драконы» проломили оборону хонтийцев и вдавились на территорию врага. Атомные мины и радиация — оно, конечно, несладко, но танк есть танк, и его броня от многого спасала (правда, не всех, далеко не всех, война есть война). Эх, если бы тогда подошли резервы… Но резервы не подошли, и стал падать боевой дух — говорили, это произошло оттого, что атомная артиллерия хонтийцев повыбила почти всех танки-трансляторы, передававшие воодушевляющие передачи, — может, оно и так… И всё-таки мы тогда шли вперёд по раскалённому пеплу, поднимая тучи пыли, и враг бежал, бежал, бежал… Победа была близка, но она выскользнула из рук, и мало кому повезло так, как ему, капралу Бузудешу, — он вернулся и даже не получил ни опасную дозу радиации, ни умственную слабость, которой тогда почему-то (наверно, от всего увиденного и пережитого) страдали многие.

…Дождь не переставал. Конечно, приятнее сейчас сидеть в кантине и глотать горячую водку, но он старый солдат, верный своему долгу. Как сказал ему господин ротмистр Доон (капрал не признавал новомодного обращения «гражданин», да оно и не прижилось в армии) «Надеюсь на тебя, капрал Бузудеш, — не подведи!». И он, капрал, не подведёт, тем более что людей на базе раз-два и обчёлся: большая часть гарнизона «Дзеты» по личному приказу его превосходительства генерала Шекагу была выведена на учения. Большая и лучшая часть — на базе «Дзета» осталась только смена караула, тревожная рота, больные в лазарете да сидельцы на гауптвахте. А это нехорошо, потому что в подземных ангарах стоит спецтехника — шесть машин-трансляторов, уцелевших ещё от того памятного прорыва, — а хонтийская граница — вон она, рукой подать, от силы часа четыре езды по шоссе, даже по шоссе раздолбанному. Спецмашины вообще-то полагалась отогнать в столицу, но пока собирались это сделать, в столице началось чёрте что, и танки-трансляторы законсервировали, и высокое начальство о них, похоже, позабыло. Хотя ему, капралу Бузудешу, не по чину рассуждать о таких вещах — его дело следить, чтобы охрана базы во время его дежурства неслась как положено, а не абы как, как всё нынче делается. За этими новобранцами, не знающими, где у автомата магазин, нужен глаз да глаз, и поэтому капрал Бузудеш шёл вдоль периметра, невзирая на дождь.

Ну вот, так и есть: у седьмого поста не видно силуэта часового, массаракш! Скотина малахольная — спит, наверно, спрятавшись от дождя под навес, или, хуже того, накурился какой-нибудь дряни, чтобы не скучно было стоять на посту. Ну, погоди, сейчас ты у меня получишь… Да, так и есть: лежит, урод, и даже не шевелится! Обкурился, массаракш, я так и знал!

…Острое чувство опасности настигло капрала, когда он ещё только наклонялся над неподвижным телом часового и ещё не понял, что тот не спит, то есть спит, но уже вечным сном. В следующую секунды мышцы опередили разум — капрал дернулся в сторону; в столб, возле которого он стоял, вонзился метательный нож, а перед Бузудешем возникла размытая тёмная фигура.

Автомат, который бывалый капрал по многолетней привычке держал наизготовку, не подвёл. Перечеркнув «паяца» короткой очередью, капрал Бузудеш, словно прыгая с обрыва в бурлящую воду, бросился к постройкам центра базы «Дзета».

Ночь взорвалась. На вершине сторожевой вышки с громом вспух огненный шар, из него, вопя и размахивая руками и ногами, вывалился горящий человек. Стреляли уже со всех сторон, тут и там мелькали «паяцы» — хонтийские диверсанты-коммандос, прозванные так за их дёргающиеся «резиновые» движения; в пролом стены, рассыпая снопы искр, втиснулось рыло лёгкого боевого транспортёра. И капрал Бузудеш чутьём вояки-профессионала понял, что бой если ещё не проигран, то будет проигран в считанные минуты: нападавшие, похоже, были хорошо осведомлены о системе обороны «Дзеты» и практически одновременно вывели из строя все огневые точки её внешнего периметра. И ещё он понял, что к ангарам бежать уже поздно, как поздно бежать и к казарме тревожной роты: здание казармы уже полыхало, из темноты на свет били пулемёты, и суетливые фигурки солдат, заполошно выскакивавших на плац, падали одна за другой. И капрал побежал к бункеру связи, на какую-то пару секунд опередив «паяцев».

Пуля ударила его в бок, когда он был уже у самого бункера, и чуть не сшибла капрала с ног, но всё-таки он смог ввалится в бункер и даже закрыть за собой бронированные двери. Капрал знал, что долго он тут не продержится, хонтийцы подорвут бункер гранатами, но он надеялся успеть сделать то, что может и должен сделать настоящий солдат Легиона.

Пошатываясь и сжав зубы — комбинезон быстро набухал кровью, и боль обжигала, — он добрался до аппаратной и нажал приметную кнопку тревожного сигнала, успев запоздало удивиться тому, что в аппаратной нет дежурного связиста.

Вспыхнула зелёная лампочка, и капрал почувствовал облегчение: значит, диверсанты ещё не вывели из строя все линии связи. Сжатый в пакет импульс ушёл по назначению, и в столице уже знают о нападении хонтийцев на базу «Дзета». Но там не знают ещё кое-что, и капрал Бузудеш, из последних сил выдираясь из накатывающего на него небытия, прохрипел в микрофон: