Евстафий Бернет - Черный Гость

И к чему эта смешная маска раскаяния? Этот неожиданный возврат нежности, к которой ты вовсе не способен? Разве между нами не все уже кончено? Разве ты не назначал сегодня свидания другой? Будь покоен, Жан: эта роковая тайна ляжет со мною в могилу. Свет, которому ты поклоняешься, не перестанет видеть в нас пример счастливого супружества; наш дом не утратит общественного уважения и сохранит доброе имя извне, чем ты более всего озабочен. Я горда, Жан, столько же, как ты; по я горда иначе: я так же старательно скрываю перед людьми твои недостатки, как ты суетно выказываешь перед ними мои хорошие качества!

Быть может, тебя привело опять к ногам моим опасение, чтоб покинутая жена не уступила, наконец, соблазнам, которые свет расставляет каждой чем-нибудь замечательной женщине… Я знаю, это опасение нестерпимо для твоего самолюбия, и если ты охладел для соперничества в любви, тем не менее возненавидел бы соперника по непреклонной твоей гордости; я знаю это, Жан, но вместо того, чтоб подстрекать подобного рода ревность, раздувать ее пламень, скажу прямо, что тебе тут нечего бояться. Будь уверен, никакие обольщения, никакие преследования не заставят меня забыть произнесенной пред алтарем клятвы. И забытая тобою, я сохраню до могилы несокрушимую тебе верность и безропотную покорность моему тяжкому жребию!"

"Недостойный человек! — повторял в глубоком раздумье Иван Иванович, поспешно выходя из комнаты, убедившись, что у него недостанет смелости объявить Долевской о себе и вывести ее из заблуждения… — Какую тайну открыл мне сегодня случай! О, как недальновиден, как опрометчив свет в своих суждениях!"

Измученный разнообразными ощущениями этой обильной происшествиями ночи, Росников не без удовольствия приближался к кабинету, намереваясь как можно скорее сбросить там с себя чужое платье и отправиться домой через переднюю, не боясь ничего, что бы с ним ни случилось, лишь бы как-нибудь выбраться из дома на улицу.

С этими мыслями отворил он дверь в кабинет, но только что переступил порог — вдруг раздались поспешные мужские шаги в кабинете. "Теперь я погиб!" — прошептал жалобно Иван Иванович и в бессознательном страхе прижался к стене, подле самой двери…

В этой истории всего страннее то, что мы, войдя имеете с Иваном Ивановичем Росниковым в дом Ивана Казимировича Долевского и достаточно ознакомясь с его кабинетом, не обратили никакого внимания на самого хозяина дома, даже не полюбопытствовали узнать, как и где проводит он нынешнюю ночь. Из вышеописанных обстоятельств мы только можем догадываться, что он приехал в маскарад вместе с женою и оставил свою шубу и шляпу, с плащом и шалью жены, на руках длинного лакея в сенях. Против обыкновения, Иван Казимирович был замаскирован. Однако ж он успел заранее предупредить, кого надобно, о красной ленточке, нарочно вдернутой в правый рукав его домино и долженствующей указать посвященным в тайны его затей, что под ним скрывается его особа. Только что ввел он жену свою в залу, как она, будто угадывая тайные его желания, подала руку своему кузену. Очутясь таким образом на совершенной свободе, Долевский мигом юркнул в толпу и начал прилежно искать встречи с теми, с кем нужно было ему переговорить. Но как ни старался он заинтриговать, проходящие маски, в которых подозревал своих знакомок, отделывались от него двумя-тремя словами, чтоб доказать ему, что он ошибся.

— Терпение мое истощилось! — говорил про себя Долевский, поднимаясь на хоры. — Словно невидимый выходец из другого света, странствую я из одной комнаты в другую, бесплодно добиваясь возбудить чье-нибудь участие! Ужели маскарадный наряд до такой степени изменил мою фигуру? А условный знак? Мне кажется, пора бы наконец кому-нибудь обратить на него внимание!

При этих словах, он бросил взгляд на свой правый рукав и с удивлением заметил, что красная ленточка исчезла. "Нечего сказать, — продолжал он, — приятное открытие! Верно я как-нибудь выронил ленточку при входе в залу: мудрено ли после того, что меня никто здесь не узнает? Поздняя и бесполезная отгадка! Остается покориться своей участи и ехать домой. Но прежде надобно отыскать жену".

Вскоре заметил он внизу домино своей жены, которая ходила об руку с незнакомы?! ему мужчиною и о чем-то жарко говорила. Это не совсем ему понравилось. Нахмуря брови, поспешил он к лестнице, намереваясь сей же час сойти в залу и увезти жену домой.

— Стой, приятель! — раздался вдруг подле самого его уха резкий голос и в то же время капуцин, в маске огненного цвета, крепко схватил ею за руку.

— Поди прочь, — отозвался Долевский с досадою, усиливаясь освободиться от незнакомца, — благодаря бога, у меня вовсе нет подобных тебе приятелей!

— Мяу, вау, бау, — запищал капуцин, дерзко заглядывая в глаза Долевскому, — старая, любезнейший, шутка! Хрипи, баси, картавь, переменяй свои голос сколько угодно, меня этим не обморочишь! Я за тобою уже давно наблюдаю. Я узнал тебя по твоей походке, которая сильно изобличает провинциального разгильдяя. Хочешь, скажу, зачем ты здесь?

— Рад слушать.

— Строишь куры вон этому домино, под которым, по твоему мнению, скрывается Долевская.

Как ни смешны были эти слова, но Долевскому неприятно было убедиться из них, что инкогнито его жены известно постороннему человеку. — Я не знаю никакой Долевской! — произнес он глухо.

— Полно, милый, болтать вздор! — возразил капуцин с фамильярною настойчивостью, — Уверяю тебя, что все эти эксцентрические проделки, в которые так наивно вдался ты ради Долевской, ровно ни к чему не служат и крепко отзываются провинцией, откуда ты приехал. Я знаю, тебе смертельно хочется поговорить теперь с ней; пожалуй, я бы мог помочь в этом смешной твоей неловкости, но будет ли от этого прок? Кроме дарования отпускать светские комплименты, которого, впрочем, решительно ты не имеешь, пред женщинами необходима интересная наружность, а ее, благодаря твоей уродливой маске и чудовищному домино, никак но можешь ты сегодня употребить в дело. Надменная Долевская срежет с первого раза молодые побеги твоих надежд, так что никогда уже им потом не дорасти до цвета. Лучше подождем случая, когда в полном блеске можешь ты выказать перед ней голубые свои глаза, русые кудри, свежие щеки и жемчужные зубы. Хочешь, я введу тебя в дом Долевского?

— Сделай одолжение! — отвечал Иван Казимирович, бросив испытующий взор на капуцина и стараясь узнать по голосу, кто бы это был?

— Там будем мы помогать друг другу, занимаясь, впрочем, каждый по своей части. Я стану играть и отвлеку тем Долевского от наблюдений за женою, а ты своим волокитством за нею развлечешь его внимание, чтоб он скорее проигрался.