Джо Холдеман - Бесконечная свобода

– Безумец ведет безумцев, – протянул Чарли.

– Корабль дураков, – проворчала Мэригей.

Я поцеловал воздух, призывая корабль к вниманию.

– Ты мог бы довести задание до конца в том случае, если все пассажиры сойдут с ума?

– Некоторые из вас уже сошли с ума, хотя, возможно, мои стандарты слишком высоки. Да, если капитан отдаст приказание, я могу заблокировать средства управления и вести полет по заданному плану без вмешательства человека.

– А если капитан тоже сойдет с ума? – поинтересовалась Мэригей. – И оба помощника капитана?

– Вы знаете ответ на это, капитан.

– Я знаю, – ровным голосом подтвердила Мэригей и отхлебнула глоток вина. – И знаете что? От этого ответа я чувствую себя подавленной.

На следующий день произошло событие, которое произвело на нас куда более сильное угнетающее впечатление, чем проявившиеся случаи депрессии.

Я находился в своем кабинете на общем этаже, где занимался одной из своих синекур: обобщал пожелания народа по поводу дневного и вечернего киносеансов. Большинство названий я никогда не слышал. Два человека попросили показать «Эта ночь нам запомнится» и «Титаник», что, конечно, должно необыкновенно поднять дух зрителей. Космические айсберги. Пока что о них еще никто не заговаривал.

Полуоткрытая дверь распахнулась, и на пороге появился тельцианин. Я каркнул ему приветствие и взглянул на часы. Еще пять минут, и я убежал бы на ленч.

– Я не знал, к кому обратиться с этой проблемой: к вам, к капитану, или к шерифу. – (Зачем ему мог понадобиться шериф?) – Вы оказались ближе всех.

– Что у вас за проблема?

Существо изобразило нечто вроде танца, что говорило о крайней степени волнения.

– Один из людей пытался убить меня.

– Помилуй, бог! – Я вскочил с места. – Кто это?

– Его именуют Чарльтон. Ну, конечно, это Кэл. – Ладно. Я сейчас вызову шерифа, и мы найдем его.

– Он находится в моей каюте. Мертвый.

– Вы убили его?

– Конечно. А вы поступили бы по-другому? Я связался с Мэригей и шерифом и велел им немедленно спуститься ко мне.

– При этом были какие-нибудь свидетели?

– Нет. Он был один. Сказал, что хочет поговорить со мной.

– Что ж, его должен был видеть корабль. Тельцианин, почти как человек, покачал головой.

– Насколько мне известно, корабль не контролирует мое жилище.

Я чмокнул губами и спросил об этом у корабля. Электронный мозг подтвердил предположение существа.

– Правильно. Помещение, отведенное тельцианину, является частью грузового трюма. В моей программе не был предусмотрен визуальный контроль складов.

– Ты видел недавно Кэла Чарльтона, направлявшегося туда?

– Чарльтон вошел в лифт в 11.32, и кабина спустилась на складской этаж.

– Он был вооружен?

– Я не могу сказать ничего определенного.

– Он пытался убить меня топором, – сказал тельцианин. – Я услышал звон разбитого стекла, и сразу же вбежал он. Он взял топор на пожарном щите около моей квартиры.

– Корабль, ты можешь подтвердить?

– Нет. Если бы он взял инструмент с пожарного щита, то я узнал бы об этом.

Это был интересный факт, заслуживающий внимания.

– Значит, вы отобрали у него топор?

– Это было легко. Я услышал звон стекла и правильно истолковал его. Отступил за дверь. Он не увидел меня.

– Значит, вы убили его топором.

– Не совсем так. Полагаю, что я сломал ему шею. – Существо изобразило очень убедительный удар, словно взятый из арсенала карате.

– Ну, это… могло бы быть и хуже.

– А потом, чтобы избежать лишнего риска, я взял топор и отделил его голову от тела. – Существо сделало жест, аналогичный нашему пожатию плечами. – Где находится мозг.

Не полагается говорить плохо о мертвых, но нам повезло, что тельцианин не убил кого-нибудь из тех, кого хоть кто-то любил. В молодости Кэл был неприятным парнем, от которого можно было ожидать любой пакости, и хотя в последние годы он, казалось, подуспокоился, все же частенько что-нибудь выкидывал. Он был женат три раза, и никогда подолгу. Задним умом было ясно, что нам не следовало брать его с собой, и если бы он не оказался в курсе дела с самого начала, то, вероятно, даже несмотря на множество полезных талантов, его не отобрали бы.

Как выяснилось, он был одним из пациентов Дианы, но, осмотрев его вещи, мы обнаружили, что он принял только одну пилюлю из тех, что она дала ему. Двумя днями позже он попытался убить Антареса-906.

Если бы все на борту любили Кэла, то вслед за убийством состоялся бы и суд Линча. Но в данном случае совет согласился с мнением шерифа о том, что это был, однозначно, случай самообороны, и решение не вызвало никакого публичного недовольства. Поэтому нам удалось избежать такой затруднительной проблемы, как суд над представителем иной расы. Ни один тельцианин никогда не совершал преступлений на СП. Антарес-906 уверял, что у тельциан не существовало никакого эквивалента человеческой юридической системе. Мне же казалось, что это существо и на самом деле не могло постичь, что такое суд. Если в вашей расе не имеется индивидуальных личностей, то в чем могут состоять преступление и наказание? А также моральные принципы личности и общественная этика?

Во всяком случае, Антарес-906 и так уже, по собственному выбору, находился в своего рода экзистенциальном одиночном заключении. Независимо от того, что слово «выбор» означает для тельцианина. Я думаю, что в обычном состоянии они имеют свой эквивалент Целого Дерева и без вопросов выполняют его приказы.

В одиночном заключении, но тем не менее не один. В течение нескольких дней после убийства рядом с ним постоянно находился кто-нибудь из членов совета, вооруженный винтовкой с транквилизатором – чтобы защитить его в случае каких-нибудь эксцессов. Мне никогда еще не приходилось проводить столько времени в обществе тельциан, а Антарес-906 был не прочь поговорить.

Однажды я взял с собой тот самый полученный с Земли пятистраничный документ, в котором сообщалось, что мы приговорены к пожизненному заключению на Среднем Пальце. Мне хотелось спросить Антареса о значении таинственной последней строчки: «Внутри чуждого неведомое, за его пределами непознаваемое».

– Я этого не понимаю, – сказал я, – но, судя по всему, это должно быть какое-то обобщенное утверждение по поводу реального мира.

Тельцианин почти человеческим жестом потер шею; я знал, что это означало задумчивость.

– Нет. Ни в коей мере. – Он пару раз легко провел длинным пальцем по рельефным письменам.

– Наши языки очень сильно различаются между собой, а письменный язык содержит тончайшие смысловые и формальные значения. Ваш перевод неполон, потому что… – Он еще раз погладил строчку.

– Я не понимаю человеческих шуток, но, мне кажется, что это нечто наподобие шутки. Когда вы говорите что-то одно, а подразумеваете совсем другое.