Михаил Бобров - Краткая история Арды

Девушке всегда приятно слышать, как ее поступок кто-нибудь называет смелым. Особенно, если это делает молодой симпатичный парень, к тому же, улыбающийся с искренней радостью. Изабелла улыбнулась в ответ и принялась живописать свой вояж по планете так увлеченно, и восхищалась увиденным так ярко, что пожилой господин не выдержал.

— Гхм! — сказал он громко, в то же время разворачиваясь лицом к беседе. Стул под ним скрежетнул по полу всеми четырьмя копытами. Изабелла слегка сконфуженно умолкла. Красильщик не произнес ничего, но его глаза сузились. Он-то знал, с каким делом сидел тут ворчливый посетитель, и уже предполагал, что тот может сказать.

И седоголовый мужчина подтвердил все опасения. Начав издалека, он представился профессором Звездной Академии ближайшей соседки Арды — планеты Дайсон. По словам профессора, студенты его исторического факультета, посетившие Арду несколько времени тому назад, нарисовали столь привлекательную картину и так на все лады расхваливали охватившее планету увлечение историей, что профессор немедля решил посмотреть на все собственными глазами.

Тут академик сделал паузу и внимательно оглядел слушателей. Изабелле было интересно. Красильщик ничего не говорил, но улыбался по-прежнему вежливо. Профессор сокрушенно опустил голову и продолжил рассказ. Действительность убила почтенного академика наповал. Оказалось, что большинство так называемых исторических реконструкций с точки зрения большой науки совершенное шарлатанство, ибо реконструкторы пользуются материалами, произведенными по современным технологиям, и обрабатывают их современными же инструментами — что неизбежно придает всем изготавливаемым ими вещам совершенно иные вид и свойства, чем было на самом деле. Профессор даже попытался привести в пример разницу между европейской и индийской кольчугами и объяснить, что в Древней Европе кольчужные кольца обязательно заклепывались или заваривались, иначе довольно некачественная сталь Европы не могла защитить воина. Индийские же кольчуги, напротив, выполнялись из простых согнутых колец — металл был достаточно хорош, и держал удар без утомительного заклепывания каждого колечка. А ведь колечек в средних размеров кольчуге ни много, ни мало — от пятнадцати до тридцати тысяч, смотря какой частоты плетение. Профессор возмущенно заявил, что с таким подходом к делу, когда один, например, костюм составляется из предметов, надерганных по всем временам, планетам и культурам, реконструкторы — даже наилучшие из них, которыми все считают жителей Уникорна — ничего толкового не добьются, и для большой науки все их усилия навек останутся несерьезными игрушками.

Тут Красильщик резко поднялся и профессор умолк — Изабелле показалось, испуганно. Но Красильщик, по-прежнему широко улыбаясь, не произнося ничего, прошествовал к своей конторке, извлек из ее недр какие-то бумаги и все так же вежливо протянул их суровому критику. Очевидно, это и были ожидаемые документы. Седой профессор обрадовано схватил их и далее говорил, уже подчеркивая слова резкими взмахами руки, отчего зажатая в пальцах бумага жалобно шелестела. Он яростно обрушился на "правило пяти шагов", пользуясь которым, большинство участников Игры подбирало себе костюм. Согласно правилу, если с дистанции в пять шагов игровой наряд не отличался от образца, то он и считался исторически верным. Для ревнителя чистой науки правило "пяти шагов" выглядело просто-таки кощунством, о чем профессор тоже не преминул вспомнить.

Опасаясь чересчур затянуть речь, академик поспешил объясниться. По его мнению, общество проявляет свой уровень во всем, чем бы ни занималось. Следовательно, если на Арде плохо воссоздают историю, то почему он, профессиональный историк, должен думать, что и остальные стороны жизни на Арде организованы хорошо? И профессор наконец-то предъявил претензии, на которые, по мнению Изабеллы, Привратник Арды просто обязан был ответить.

— Вы не должны игнорировать обучение детей — заявил профессор, — Иначе Ваши наследники вырастут куда более глупыми, некультурными и грязными, чем Вы сами. А школ и хороших дошкольных учреждений я тут что-то не наблюдаю. Это раз. Потом, пока средний возраст колонистов тридцать лет или около того, нет большой нужды во врачах. Поэтому немного и врачей, все они главным образом по крупным городам. Это два. Вот-с, Вы воссоздаете средневековье; а знаете ли Вы, какая тогда была детская смертность? Думаю, мало кто из Ваших детей выживет, если Вам в самом деле удастся возродить на этой планете столь любимый Вами средневековый мир! Да ведь по глухим углам у Вас до сих пор даже электричество не удосужились наладить — а через полгода десятилетний юбилей Первой Посадки!

Изабелла вздрогнула. Седой историк попал в самую точку. Что бы там ни говорили мужчины, рожать женщины предпочитают в тепле и уюте. Распространение людей по планете сдерживалось именно сосредоточением хороших школ и нормальных больниц в самых крупных городах, вокруг столицы. Если Сэпли не хотел, чтобы неожиданный критик вовсе отговорил Изабеллу от попытки поселиться на Арде, он обязан был возразить.

Привратник ответил внятным холодным голосом, которым чиновники дают посетителям неприятные для себя объяснения:

— Господин профессор! Вы правы во многом, но не в главном. На нашей планете средневековье не воссоздают. Арда — обычная планета, с обычными для большинства молодых колоний проблемами, на которой в средние века всего лишь играют. Можно взять примером бразильские карнавалы на Старой Земле. Четко разделяется Игра и не игра. Как будто понарошку, но со временем переросло в серьезную индустрию, которую так любят серьезные люди… О, не сочтите за издевку… — тут Сэпли умолк и призадумался.

В этот миг Привратнику было не до опасений, что Изабелла может испугаться, забрать документы и улететь восвояси. Красильщик заново переживал все упреки, какие ему приходилось выслушивать в этом самом зале за то немалое время, пока он принимал и провожал людей. Замечания проходящего визитера, пусть внимательного, и умного, как этот профессор истории, Привратника почти не расстраивали. Свои всегда больней лупят; куда неприятнее вспоминался второй год колонизации. Тогда случилась неожиданно суровая и длинная зима, два человека в лесу замерзли насмерть: не знали, что на холоде ни в коем случае нельзя засыпать. А может и знали из книжек, да шкурой не прочувствовали. Вспомнил Красильщик, как плюнул ему в лицо дожидавшийся шаттла Торкве из Ноттингема, как собственная команда Красильщика назвала Сэпли плохим капитаном, а сам проект колонии глупым, ошибочным и неудачным. И едва заикнулся Красильщик — помнят ли его друзья бесконечное, распахнутое в вечность, счастье, переполнявшее всех в день Первой Посадки? — вылилось в ответ столько грязи, да такой гадостной, что Сэпли навсегда зарекся лечить худшее лучшим: худшего не выправишь, только лучшее испачкаешь. Той весной, помимо Торкве Ноттингемского, Красильщик с болью в сердце проводил к шаттлам добрую половину собственной группы, и от пережитого не скоро оправился…