Михаил Бобров - Краткая история Арды

— А я в чем виноват? В том, что хочу жить не повашему, а по-своему?

Роланд открыл было рот, чтобы ответить, но тут налетел вечно отстающий от вспышек раскат грома, и король несколько секунд молчал. Подвешенные на цепях фонари бешенными собаками кидались на собственные стойки; световые пятна летали туда-сюда над площадью обрывками их перелая; мусор в столбах света царапал, как хрипота в голосе. Желтые пальцы фонарей перебирали толпу людей, словно высокую степную траву, выхватывая из нее то стиснутое в напряжении лицо, то распахнутый в крике рот, то крепко сжатые кулаки — и тотчас снова роняли их в темный кипящий воздух. Единственной постоянной величной в поле зрения казались черные, переполненные яростью, глаза Роланда. Рокот грозы перекрывал разговоры, звон подвески и хруст обрываемых листьев.

Наконец, гром перекатился вдаль и там утих; неожиданно тихо заговорил и Роланд:

— Хватит с нас слов, Крот. Хватит трепаться. — обернулся к своим и скомандовал:

— Два лучших меча сюда!

— Не побоюсь! — рявкнул уже во весь голос Крот.

Лесник обхватил себя за локти. Из толпы вынесли и сунули в руки противникам два меча. Роланд и Крот смотрели друг на друга со спокойной, уверенной ненавистью, которая выражается совсем не в криках. Им казалось, что они нашли решение своего давнего спора — и ни король, ни бургомистр уже ничего не боялись.

"Роланда ногой в живот" — прикидывал Лесник, — "Масса у меня больше, король должен упасть… Крот плотный, бить его в корпус бесполезно. Глаза он в любом случае прикроет. В пах эффективно, но ненадежно: должен ведь живым остаться, а тут чуть силу не рассчитаешь, и привет — помрет от болевого шока… В колено, что ли?… Но только, даже если получится их сегодня скрутить, спор все равно будет не разрешен! На игровом оружии они уже дрались, и вроде как Крот согласился с результатом — а, оказывается, не все так просто…"

Поединщики между тем обернулись и согласно махнули руками толпе: отойдите-ка подальше.

"Сейчас они развернутся друг к другу," — решился Лесник. — "И я начну. Пожалуй, с Роланда… Но страшно…Черт побери, как страшно!"

Страх припаял Изабеллу к чисто выскобленной палубе. Вахтенный вот-вот мог обернуться и заметить, как она пробирается к висящей на балках шлюпке. Девушка легко и бесшумно присела, ожидая, пока высокий мрачный артиллерист прошагает по галерее над самой ее головой, потом шустро метнулась в тень толстой у основания мачты. К счастью, впередсмотрящие заметили что-то в воде и дружно сбежались к противоположному борту, пытаясь разобраться в увиденном. В сторону шлюпок никто не обернулся. Изабелла легко пробралась к той из них, которую два дня назад наметила для побега и куда тащила уже третью упаковку со стандартными пайками. Изабелла закинула в шлюпку непромокаемый мешок, затем и сама привычно переметнулась через борт. Девушка облегченно шлепнулась спиной на мягкий тент, которым парусно-весельные скорлупки прикрывались от дождя.

В небе светили яркие южные звезды. Стояла ночь; барк "Стальная роза" спал — только вахтенные деловито шлепали по чистой палубе босыми подошвами, да по галерее туда-сюда громыхал сапогами дежурный офицер. До Лисса оставалось несколько дней плавания, но Изабелла не собиралась дожидаться прихода в порт. Управляться с малым шлюпочным парусомветрорезом она уже научилась; погода должна была продержаться еще неделю — и девушка не видела никаких препятствий к тому, чтобы утром тихонько спустить шлюпку и раствориться среди густого тумана, часто бывающего в этом районе моря.

— И куда бы ты направилась потом? — ехидно поинтересовалась заглянувшая в шлюпку Ливия Харт. Изабелла вскрикнула и подскочила. С другой стороны свесилась заросшая до глаз голова боцмана:

— Забавно!.. С одной стороны, хорошо, просто великолепно! С другой — ну дура дурой…

— Боцман! — рявкнула Ливия. — Молчать!

— Есть, капитан… — меланхолично отозвался тот, исчезая за бортом шлюпки.

— Вылезай! — с непонятным выражением лица распорядилась Ливия. Изабелла закусила губу, чтобы не расплакаться, и вылезла обратно на палубу, по которой с таким трудом пробиралась каких-то пять минут назад.

— Дезертируем помаленьку? — зловещим голосом спросила Ливия. Изабелла прижалась спиной к шлюпбалке и ответила с вызовом:

— Я не собираюсь сидеть сложа руки! Там, на севере, идет настоящая война! Мне стыдно, что мы ничего не делаем!

"Стальная роза" медленно плыла сквозь ночь. Паруса стояли только на двух нижних ярусах из шести. Выше марса-реев, черный в черном небе, беззвучно скользил лес высоченных мачт, рангоута и туго напряженных растяжек, и движение его различалось лишь по гаснущим звездам, которые время от времени заслоняли железные трубы и тросы. По решетке вант с едва слышным урчанием ползал тудасюда робот-чистильщик. Нигде не было ни искорки, одни лишь ходовые фонари бросали в океан лучи света: топовые огни на верхушках мачт — белый, бортовые огни — зеленый и красный. Подсветка парусов, в нарушение всех судоводительских правил, почему-то была отключена.

Капитан Ливия Харт молчала. Без единого звука стоял и боцман по другую сторону шлюпки. Изабелла немного занервничала, но отступать было поздно, и она продолжила с прежним запалом:

— Наш барк любую металлопластовую мыльницу, любой этот их паром с роботами, которые они везут на север, может развалить просто пополам! Одним тараном, без никакого оружия! Ливия, почему? Ну почему мы ничего, совсем ничего не делаем?

Ливия Харт пожала плечами:

— А туристы?

Изабелла снова принялась кусать губы.

— У нас ровно сто туристов, — спокойно пояснила капитан Харт. — Из них четырнадцать детей до двенадцати лет, и восемь стариков за сто десять. Но даже те из них, которые не дети и не старики, они совершенно с других планет. Им-то что до войны Арды с Домом Куриту? А паромы с роботами не могут не охраняться. Нам достаточно напороться на мощный лазер или очередь автопушки с любой, как ты выражаешься, мыльницы, чтобы завалить палубу трупами людей, которых наша война уж точно никак не касается!.. Боцман!

— Да, капитан, — все так же меланхолично пробасил тот.

— Объясни ей, почему ты обозвал ее дурой! Обидится ведь!

— Уже обиделась! — фыркнула Изабелла. Капитан оборвала ее:

— Молчи и слушай, стажер!..

И совершенно неожиданно улыбнулась. Ошеломленная Изабелла уставилась на едва различимого в темноте боцмана. Судя по звукам, тот предавался яростному выцарапыванию из затылка необходимых слов. Наконец, ему удалось наскрести небольшой стартовый капитал, который моряк немедленно пустил в ход:

— Ты, Белла, думаешь, одна такая патриотичная? У меня вся абордажная команда, половина марсовых, и почти все палубные — не говоря уже об артиллеристах, те еще злее — рвутся на берег. Мы в Лиссе решили жребий тянуть: кто пойдет, а кто останется корабль сторожить. Но прежде надо работу сделать, паладинов нормально довезти до места. Вот поэтому и назвал… Прими мои извинения.