Михал Айваз - Белые муравьи

Это был этнограф, который занимался изучением племен, населявших какой-то островок, затерянный в Индийском океане. Он жил в одной из деревень аборигенов и был свидетелем того, как шестилетняя девочка выпила сок из розового плода с красными семенами и уснула. Родителей это нисколько не испугало – скорее они были недовольны тем, что их ждут непредвиденные расходы. Отец вывел из хлева козу – плату за лечение – и отправился в путь в горную деревню, где жил колдун, который лечил сонную болезнь. Этнографа это заинтересовало, и он попросил отца девочки взять его с собой. Когда они дошли до горной деревни, колдун для начала внимательно осмотрел козу, а потом глянул на девочку, которую отец держал на руках, и вернулся в свою хижину. Он быстро вышел оттуда, и на спине у него был огромный кожаный мешок, а на поясе болталась выдолбленная тыква. Колдун оставил отца с девочкой и этнографа ждать на террасе и исчез в джунглях, которые начинались прямо за его лачугой. Обратно он вернулся через три часа. Спрятав в хижине кожаный мешок, он с грехом пополам сплясал какой-то ритуальный танец (чтобы клиент не думал, будто получил за свою козу недостаточно), подошел к девочке и приложил к ее губам край выдолбленной тыквы. Девочка начала жадно пить, по лицу ее стекали ручейки какой-то ярко-зеленой жидкости. Через несколько мгновений она открыла глаза, прижалась к отцу и стала рассказывать ему страшные сны, в которых за ней гнались по лесу огромные обезьяны, кидаясь тяжелыми камнями и вонючими трупами животных.

Этнограф стал расспрашивать аборигенов о зеленой жидкости и выяснил, что это сок, выделяемый одним видом местных муравьев. Они немного меньше, чем наши лесные муравьи, совершенно белые и имеют странный способ защиты: чувствуя опасность, они стараются отпугнуть нападающего тем, что вся муравьиная колония сползается вместе и составляет из своих телец живое изваяние какого-нибудь хищника – обычно это лежащий тигр с широко раскрытой пастью. Весь тигр белый, за исключением глаз: те муравьи, которые изображают тигриные глаза, окрашиваются в зеленый цвет, – видимо, для того, чтобы усилить отпугивающий эффект. Этнограф говорил, что в горных областях острова белые тигры, сложенные из муравьев, – не редкость и что позже он видел нескольких таких в лесу.

Сок, который лечит сонную болезнь, выделяли в определенных условиях именно муравьи, которые зеленели. Однако добыть их непросто. Стоит кому-нибудь коснуться такого муравьиного тигра, как этот способ обороны теряет для муравьев смысл и тигр моментально распадается. Впрочем, даже если и удается поймать зеленых муравьев, это ни к чему не приводит, потому что, сразу после того как тигр распадается, муравьи снова становятся белыми. Тайну получения жидкости, которую выделяют зеленые муравьи, знает только колдун из горной деревни. Эту тайну он бережет как зеницу ока, – видимо, потому, что она приносит неплохие доходы: кустов с сонными плодами на острове много, и цвет и запах плодов то и дело привлекают какого-нибудь ребенка. У плодов настолько приятный вкус, а лечение колдуна настолько надежно, что зажиточные жители острова иногда заранее заказывают визит колдуна с соком, а потом устраивают пир, в конце которого как кульминацию подают сонные плоды. Колдун узнал эту тайну от своего предшественника и сам расскажет ее только своему помощнику и преемнику. Способ получения зеленого сока явно связан с содержимым кожаного мешка, с которым колдун перед каждым сеансом лечения отправляется в джунгли и который он старательно прячет в хижине.

Я хотел немедленно отправиться на остров, но этнограф отговорил меня. Он сказал, что без знания тамошних языков я бы вряд ли что-то смог сделать. Мне пришлось обратиться к нему, он как раз летел туда на месяц. Не задержи его ливень, он был бы уже в пути. Этнограф посоветовал мне не волноваться: ему, мол, будет нетрудно купить у колдуна жидкость за пару куриц. Самолет, которым он возвращался, прилетал в Прагу в ночь накануне последнего дня года. Этнограф предложил встретиться 31 декабря в десять часов утра в кафе «У Войтеха».

Я не мог дождаться возвращения этнографа. Когда спустя несколько дней Сильвия проснулась, я рассказал ей о встрече в аэропорту и об обещании, которое мне дали. Она была счастлива, говорила, что больше не может жить в призрачных городах…

Археолог надолго замолчал. По темной речной глади плыл пароход, украшенный цветными фонариками, с его палубы доносилась веселая музыка, мы видели танцующие тени.

– Этнограф вернулся с плохими новостями. Через стеклянную стену кафе, где мы с ним встретились, была видна маленькая площадь, покрытая только что выпавшим снегом. Он рассказал, что перед его приездом на острове случилась война между недружественными племенами и что в боях погибло много мужчин из деревни колдуна. Был убит и сам колдун, и его помощник, а хижина колдуна сгорела. От загадочного предмета, который колдун прятал в кожаном мешке, остался лишь пепел. Тайна лекарства от сонной болезни была утеряна навеки.

Закончив рассказ, этнограф нерешительно, с сомнением в голосе сказал: «Я все-таки кое-что привез для вас с острова». Он полез в портфель, достал оттуда цилиндр, завернутый в газету и перевязанный бечевкой, с виноватой улыбкой поставил его на стол и подвинул ко мне. Когда я развернул подарок, то увидел, что это банка из-под компота, в которой, словно фантастическое молоко, беспорядочно перекатывалась белая волна. Я не сразу понял, что это муравьи.

«Там есть и матка, – объяснил этнограф. – Она отложит огромное количество яичек, и, по моим расчетам, уже через два месяца муравьев будет достаточно, чтобы сделать тигра. Их можно кормить объедками. Потом вы сами можете попытаться добыть из зеленых глаз лекарство. – И добавил: – Не знаю, есть ли в этом смысл, но думаю, что это единственное, что еще можно сделать».

Я вернулся домой и вошел в комнату, где спала Сильвия. Через окно из заснеженного парка струился мягкий белый свет, за узорами задернутых гардин виднелись заснеженные ветви; они плавно покачивались от ветра и роняли белые хлопья. Я присел к круглому столику из темного полированного дерева, поставил на его столешницу, сияющую холодным светом, банку с муравьями и принялся наблюдать за их копошением. В тишине слышался невнятный шепот Сильвии, рождавшийся в глубинах ее мрачного мира. Вдруг шепот прекратился, Сильвия открыла глаза. Увидев банку с муравьями, она улыбнулась и спросила: «Твой знакомый уже вернулся с острова? Я проснулась насовсем?»

Мне пришлось рассказать о том, что произошло на острове. Сильвия долго молчала, глядя на белые ветви деревьев за окном. Потом сказала: «Меня теперь держат в огромной квартире на первом этаже дома, который стоит на окраине города, причем так близко к холодному темному морю, что в большие окна непрерывно бьется сильный прибой; днем и ночью я слышу равномерные глухие удары – это вода наталкивается на толстые стекла; когда я прохожу мимо окон, то вижу иногда, как мощная волна бросает в стекло тюленя или же большого черного кальмара. Я рабыня трех братьев, омерзительных обрюзгших стариков; они вовлекают меня в свои долгие оргии, происходящие на глазах у зрителей, с которых они собирают деньги, – я вынуждена делать самое гнусное из того, что только можно придумать; и все время слышится этот шум прибоя…»