Стив Альтен - Завещание майя

Мик стоял в абсолютной темноте, чувствуя, как бешено колотится сердце. Внезапно его потащило вперед с ошеломляющей скоростью, хотя он не сделал ни шага. Внутренности скрутило, он ощутил тошноту от перегрузки. Он закрыл глаза, борясь с тошнотой, и прижал к груди обсидиановый нож.

Свет.

Мик открыл глаза, отвратительные ощущения отступили. Он уже не в пасти огромной змеи, теперь он стоял посреди Большой площадки для игры в мяч, со всех сторон окруженной тоннелем вращающейся энергии.

Все вокруг казалось странным, словно Мик смотрел на мир сквозь фиолетовые очки. За гранью вращающегося энергетического поля простиралось лавандовое небо, на нем сияли миллионы звезд, каждая из которых казалась калейдоскопом энергетических лучей, пронизывающих Вселенную. Прямо над его головой находился темный участок Млечного Пути, энергетическая рябь проносилась по его поверхности, как волны удивительной реки в бордовом пространстве космоса.

Он шагнул вперед, и окружающие его предметы смазались, словно он двигался быстрее, чем мог воспринять человеческий глаз.

Я попал в другое измерение.

В ста метрах от него, в конце Площадки, прямо под храмом Бородатого мудреца, находилась еще одна змеиная пасть. Из нее навстречу Мику шагнула закутанная в плащ фигура.

Он вздрогнул, чувствуя, как волны адреналина подхлестывают страх, и крепче сжал рукоять кинжала.

Существо приблизилось к нему. Тяжелые складки накидки, полностью скрывавшие руки, взмыли вверх, к капюшону, и отбросили его, открывая лицо…

Глаза Мика расширились от удивления, а мышцы ног превратись в желе. Он упал на колени, переполненный эмоциями и полностью выбитый из колеи; в мозгу роились тысячи мыслей, однако ни одной он не мог бы сейчас сформулировать.

Мария Гэбриэл посмотрела на сына и улыбнулась.

Она снова была молодой красивой женщиной, которой недавно исполнилось тридцать. Никаких признаков рака, никакой мертвенной бледности — только легкий румянец на прекрасном лице. Тяжелые вьющиеся волосы спускались на плечи, а ее черные глаза излучали материнскую любовь.

— Майкл.

— Нет… ты не можешь… это не может быть правдой… — В горле застрял ком.

Она погладила его по щеке.

— Но я настоящая, Майкл. Я так по тебе соскучилась.

— Господи. Я тоже скучал. — Он схватил ее ладонь, прижал к лицу. — Мама… но как?

— Ты еще многого не понимаешь. Наши представления о жизни, метаморфозы, которые происходят после смерти, — это лишь переходный период из одного состояния сознания в другое. Избавившись от плоти, мы переходим на новый уровень существования.

— Но почему ты здесь? Что это за место?

— Это портал, связующее звено двух миров. Меня послали сюда, чтобы я стала твоим проводником, Майкл. Ты так запутался, сынок, ты верил только Нефилим… А все, что они тебе говорили, было ложью. Они врали нам, Майкл, все время врали! Открытие портала — это Второе пришествие. А Нефилим — это зло, которое боится уничтожения. Дух Шибальбы движется сквозь космос. Он достигнет Земли и принесет человечеству мир и любовь. Таково предназначение людей, Мик, их — и твое.

— Я… Я не понимаю.

Она улыбнулась, убрала со лба прядь волос.

— Ты первый из Хун-Ахпу, Первоотец. Ты проводник, в котором соединились наследия двух миров.

Мария грациозно подняла руку, указывая на противоположный край Площадки. Еще одна фигура возникла в пасти змеи. На этот раз в белом плаще.

— И тебя ждет Изначальная Мать.

От удивления он раскрыл рот. Это была Доминика!

Мария остановила его.

— Подожди. Будь осторожней, Майкл. Она еще не пришла в себя, не привыкла к новому состоянию.

— Что ты имеешь в виду?

Мария взяла Доминику за руку. Глаза девушки были широко открыты, но пусты, как у новорожденного ягненка. И все же ее красота потрясала.

— Она не смогла жить без тебя.

— Она умерла?

— Покончила с собой.

Мик вскрикнул, когда мать осторожно убрала с виска Доминики прядь волос, открывая пулевое отверстие.

— О Боже…

Рана заживала на глазах.

— Ее судьба тесно переплелась с твоей. Она твоя Ева, ты ее Адам. И ваши души станут источником нового мира на Земле, нового понимания духовности.

Он наблюдал, как постепенно лицо Доминики обретает осмысленное выражение.

— Мик? — Она широко улыбнулась и бросилась в его объятия, крепко обхватив его руками.

Мик обнял ее, чувствуя, как любовь переполняет его душу.

И тут в его голове снова зазвучал тоненький голосок, требующий немедленно найти объяснение всему происходящему.

— Подожди… Что ты имеешь в виду, говоря «наши души»? Я что, тоже мертв?

— Нет, милый, пока нет. — Мария указала на обсидиановый нож.

— Ты должен принести себя в жертву — жертву, искупающую все грехи, — чтобы спасти человечество от гибели.

Мик уставился на нож, его руки задрожали.

— Но почему? Почему я должен умереть?

— Иначе нельзя, Майкл. Есть множество вещей, которые ты пока не в силах осознать. — Мария снова коснулась его щеки. — Я знаю, что тебе страшно. Но все будет хорошо. Это лишь мгновенная боль, необходимая для освобождения от пут физической оболочки, вот и все. А затем — вечный покой.

Доминика поцеловала его в щеку.

— Я люблю тебя, Мик. Теперь я все понимаю. И я чувствую тебя всем сердцем. Мы предназначены друг другу.

Он коснулся острого лезвия, на пальце выступила капелька крови.

Кровь была синей!

Воспоминание о комнате Тескатлипоки сменили слова Стража. Это был едва слышимый шепот из подсознания: «Два повелителя Нижнего мира выйдут тебе навстречу и бросят вызов…»

— Мик, ты в порядке? — Доминика прижалась к нему, обеспокоенно заглядывая в глаза. Он крепче сжал пальцы на рукояти ножа. — Я люблю тебя.

— И я тебя люблю.

Она обняла его, потерлась носом о его шею.

— Я пожертвовала земной жизнью, потому что не могла оставаться там без тебя. Думаю, мы с тобой и вправду родственные души.

Родственные души? Он обернулся к Марии.

— Где мой отец?

— На пути сюда из Шибальбы.

— Юлиус в Шибальбе?

Неуверенность, промелькнувшая на ее лице, быстро исчезла.

— Юлиус сейчас в другой реальности. Ты должен умереть, чтобы снова встретиться с ним.

— Но я ведь вижу тебя. И я вижу Доминику.

— Доминика — твоя Изначальная Мать, а я твой проводник. Но как только ты придешь к нам, сможешь увидеть всех…

Он вспомнил, как его отец прижимал подушку к лицу умирающей матери, и поднял нож, рассматривая лезвие.

— Мам, Юлиус действительно любил тебя, верно?

— Да.

— И он всегда говорил, что вы с ним родственные души.

— Как и мы, — вставила Доминика.

Мик не обратил на ее слова внимания, фокусируясь на своей догадке.

— То, что он сделал, уничтожило его душу. Он страдал до конца своих дней.