Стив Альтен - Завещание майя

Огромная аудитория затихла, телекамеры развернулись к Виктору Ильичу Грозному, который шагал к сцене, чтобы сделать заявление для Совета безопасности, а вместе с ним — и для всего мира.

— Мадам президент, мистер Генеральный секретарь, члены Совета безопасности и наши уважаемые гости, сегодня печальный день. Несмотря на запреты и предупреждения Генеральной Ассамблеи и Совета безопасности, несмотря на все возможные дипломатические ходы и попытки Генерального секретаря и его команды сохранить мир на планете, одна нация — весьма могущественная нация — продолжает угрожать миру самым опасным оружием, изобретенным за всю историю человечества. Холодная война давно закончилась, по крайней мере, нас в этом убеждали, однако призрак капитализма все еще сражается с иллюзорным злом коммунизма. Экономика Запада развивается и крепнет, экономика Российской Федерации нуждается в реконструкции. Наш народ на грани нищеты, тысячи людей уже переступили эту черту и умирают от голода. Стоит ли нам обвинять в этом Запад? Нет. В проблемах России виноваты русские, и лишь на нас лежит ответственность за спасение нашего народа.

Ангельски-голубые глаза невинно смотрели в объективы камер.

— Я человек мира. Я пользовался лишь дипломатией, убеждая арабов, сербов и корейцев сложить оружие, уже поднятое ими на общего кровного врага, поскольку в глубине души я все еще верю в то, что жестокость не может быть оправдана, а все прошлые недоразумения можно разрешить миром. Мораль человека — это его личный выбор. Каждый из нас когда-нибудь предстанет перед судом Создателя, и тогда станет ясно, что человек не имеет права исходя из личных представлений о морали причинять боль другим людям.

Взгляд Грозного стал пронзительным.

— Пусть те, кто без греха, первым бросят камень. Холодная война завершена, но Соединенные Штаты, пользуясь своим превосходством, экономической и военной мощью, продолжают диктовать миру условия, навязывая другим свою мораль и мировоззрение. Как школьный задира, Америка потрясает кулаком, угрожая нам насилием под эгидой борьбы за мир. Самый могущественный лицемер нашего мира, Соединенные Штаты, вооружает своих угнетенных до тех пор, пока те не превращаются в угнетателей. Израиль, Южная Корея, Вьетнам, Ирак, Босния, Косово, Тайвань — сколько еще людей должно погибнуть для того, чтобы Соединенные Штаты осознали, что угроза насилия приводит лишь к большему насилию, а тирания, даже из лучших побуждений, все равно остается тиранией?

Его глаза потеплели.

— А теперь мир столкнулся с новой угрозой. Обладания самой разрушительной силой в истории человечества им недостаточно. Огромных территорий им недостаточно. Постройки противоракетного щита им тоже недостаточно. Теперь, когда у капиталистов появился новый тип оружия, ситуация с ядерной угрозой перестала быть патовой. Почему Соединенные Штаты продолжают испытания этого оружия и отрицают свою причастность к этому? Неужели американский президент считает всех нас дураками? Почему он позволяет себе не считаться с мнением австралийцев и малайзийцев? Где произойдет следующий взрыв? В Китае? В Российской Федерации? Или, возможно, на Ближнем Востоке, где уже размещены три боевые группы американцев, готовые к немедленным действиям во имя самопровозглашенной ими справедливости? Российская Федерация присоединяется к позиции Китая и других стран, которые склонны считать проведенные испытания оружия проявлением враждебной агрессии. Мы больше не поддадимся на западную тактику запугивания. Следующий взрыв с использованием реакции чистого синтеза будет расценен нами как объявление ядерной войны!

Аудитория взорвалась шумом, заглушившим протесты представителей США, а Виктор Грозный в сопровождении охранников покинул здание.

Доминику Вазкез разбудил писк цыплят. В лучах утреннего солнца, пробивающихся сквозь щели в деревянном потолке над ее головой, танцевали крошечные пылинки. Она расстегнула свой спальный мешок и села. Мик проснулся раньше и теперь, привалившись спиной к стогу сена, читал отцовский дневник. Солнечные лучи обрамляли его угловатое лицо. Он поднял глаза и подмигнул ей.

— Доброе утро.

Доминика выскользнула из спального мешка.

— Который час?

— Около одиннадцати. Ты проголодалась? Формас оставил для тебя завтрак на кухне. — Он махнул рукой в сторону покрытого розовой штукатуркой домика. — Давай, не стесняйся. Я уже поел.

Босиком она прошлась по засыпанному соломой пыльному полу, присела рядом с Миком.

— Над чем работаешь?

Он показал ей рисунок из Наска.

— Этот символ — ключевая фигура для поиска тайного входа в пирамиду Кукулькана. Вот это животное — ягуар. Перевернутый символ раньше означал спуск. Древние майя верили, что открытая пасть ягуара означает проход из подземных пещер в Нижний мир. Ближайшие к нам пещеры находятся в Баланканча. Мы с родителями много лет исследовали их, но так ничего и не нашли.

— А что насчет концентрических кругов?

— Эту часть изображения я до сих пор пытаюсь понять. Сначала я думал, что она символизирует подземную полость. Такие же круги находили во многих древних местах, которые исследовали мои родители. Как только я сюда приехал, сразу отправился в пещеры Баланканча, но опять ничего не нашел.

Доминика достала из кармана сложенную карту Чичен-Ицы, развернула ее и посмотрела на план города, вокруг которого располагались сделанные с вертолета фотографии.

— Расскажи мне подробнее, что такое этот Нижний мир. Как майя его называли?

— Шибальба. Согласно мифу о творении майя темный участок Млечного Пути является Шибальба Бе, Черной дорогой, ведущей в преисподнюю. В «Пополь Вух» написано, что Шибальба является средоточием рождения, смерти и перевоплощения. К сожалению, текст «Пополь Вух» довольно замысловат и требует пояснений. Я уверен, что большинство верных расшифровок ее символов было утрачено за прошедшие века.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что «Пополь Вух» датируется шестнадцатым столетием, то есть книга была написана через много лет после расцвета и падения майяской культуры, после исчезновения Кукулькана. В результате текст представляет собой скорее собрание мифов, чем пересказ истории народа. Но когда вспоминаю увиденное там, под заливом, я начинаю сомневаться… — Он неуверенно взглянул на нее, раздумывая, стоит ли продолжать.

— Говори, я слушаю.

— И воспринимаешь как мой друг или как терапевт?

— Ты сказал, что тебе нужен друг, вот и поверь в меня. — Она сжала его ладонь. — Мик, этот инопланетянин, который вроде как говорил с тобой… Ты сказал, что он говорил голосом твоего отца?