Журнал «Если» - «Если», 2007 № 05

Конечно, есть нечто не вполне нормальное в том, что самец-сквиши увивается за юбкой клэнки. Некоторые даже назовут это извращением, но я способен выдержать косые взгляды недоброжелателей, и наш женско-мужской союз все же достаточно ортодоксален, чтобы вызывать у тетушек всего лишь возмущение, не переходя границ, грозящих оскорблением. Пожалуй, будь Лора в большей степени клэнки, но при этом из высшего света, продолжать эти отношения открыто было бы чересчур рискованно… Впрочем, я отвлекся. Надеюсь, вы найдете в себе силы для толерантности. Но посудите сами: что же делать здоровому самцу, коль плоть влечет его в не вполне респектабельном направлении?

Когда я впервые положил глаз на эту дамочку, то, разумеется, был гораздо моложе и неопытнее. С тех пор у нас были и взлеты, и падения. Она, если честно, была не в курсе моих злополучных нейрогормональных проблем, я же, со своей стороны, недостаточно ясно представлял себе (и с технической, и с эмоциональной стороны), что это такое — содержать любовницу-клэнки на том уровне, который она считает подобающим. Не ожидал я и того, что она окажется столь ярой поклонницей экспериментов с собственной личностью, а также проявит такую любовь к театральным жестам и термоионному возмущению. Полагаю, в моем характере она тоже обнаружила немало сюрпризов. Но в целом все у нас, вроде, было как у людей — пока она в очередной раз не бросила меня перед прыжком и, вопреки обыкновению, не вернулась после.

Следует признать: среди самых разнообразных методик реабилитации после стресса, которым сопровождается прыжок, та, что избрал для нас старина Абдул, не имела себе равных на декадентский (то есть отменный) вкус. Судите сами: разве можно оставаться напряженным, когда возлежишь на покрытом шелками ложе в увеселительном дворце на Марсе и юные прелестные сквиши льют в твои уста предварительно сброженный виноградный сок? Когда специально приставленный слуга раскуривает для тебя кальян, а в дальнем углу залы музыканты-клэнки негромко наигрывают что-то на своих разнообразных органах?

На сцене кружились, изгибались и извивались танцовщицы, в то время как довольно соблазнительный юноша-сквиши в парчовой набедренной повязке и тюрбане с павлиньим пером стоял наготове за моим левым плечом, следя за тем, чтобы бокал для коктейлей оставался наполненным. Про изобилие цукатов и нежнейшей консистенции желе из криопланктона с Европы не стоит и упоминать.

— Вот это, я понимаю, жизнь! — заметил я, обращаясь преимущественно к Тоудсворту.

Мой приятель-клэнки припарковался рядом с моим будуаром, своим узловатым подвижным шлангом-охмелителем посасывая из изящной розетки чистейший ток, в то время как оставшиеся сквишскими частицы его натуры через витую соломинку смаковали отлично сваренный корейский соевый эль из бутылки Клейна.

— Бип-бип, — согласился он, после чего высказался несколько более медленно и пространно: — Старина, у тебя удрученный вид. А точнее, если бы у тебя были такие же, как у меня, гиперспектральные зрительные анализаторы, ты бы заметил: вид у тебя несколько искаженный. Примерно такой: пип!

Это прозвучало настолько эмоционально, что даже моя фамильная драгоценность — глючный, но все равно бесценный личный секретарь распознал это как информационный пакет и куда-то сохранил.

— Не сочти за назойливость, — продолжал Тоудсворт, — но если тебе нужна помощь — охмелить твоих врагов или, например, завоевать планету, — не стесняйся, обращайся ко мне, о'кей? Да, и давай без этих формальностей: можешь называть меня просто Тостер.

— Спасибо, дружище, я знал, что на тебя можно положиться, — сказал я. — Но, боюсь, ты мне ничем не поможешь. У меня и правда кошки на душе скребут. Ты ведь в курсе, что Лора меня бросила? Она, конечно, и раньше не раз такое выкидывала, однако всегда возвращалась после прыжка. А сейчас от нее уже третий день — ни винтика, ни шестеренки. Я что-то беспокоюсь…

— Постараюсь разузнать что-нибудь прямо сейчас. В клэнкийской сети можно отыскать все, что угодно. Я бы осмелился предположить, что она, возможно, почувствовала необходимость немного побыть одной и проветрить клапаны. Скоро она вернется. — И Тоудсворт подмигнул мне окуляром, жизнерадостно сверкнув моноспектральными эмиттерами. — Охмелимся?

Мне ничего не оставалось, кроме как поднять в ответ бокал. Но что это?! Он был пуст!

— Эй, любезный! А где вино?

Я огляделся по сторонам. У края будуара, там, где еще минуту назад сидел мой мальчик для коктейлей, теперь рыскала мохнатая бурая сосиска с двумя раздувающимися ноздрями.

— Схватить его! — крикнул я, негодуя на нерадивого слугу, хотя обвинять во всем его одного было бы нечестно: Джереми уже причинил ему телесные повреждения, и теперь бедняга жалобно поскуливал, согнувшись пополам под соседним паланкином. Джереми же тем временем с омерзительным хлюпаньем высосал своим хоботярой остатки моей «Маргариты» с кубиками сатурнианского льда, искоса на меня глянул и смачно чихнул, обдав мне лицо едкой слизью.

— Подлая тварь! — возмутился я. — Ты что же это вытворяешь! Все знают, что обычно я очень мил с маленькими детьми и другими зверьками, но когда дело касается Джереми, я перестаю владеть собой. Он сощурил свои глазки, взмахнул ушами и испустил торжествующий (и к тому же пропитанный парами алкоголя) рев. «Вот тебе! — казалось, хотел он сказать. — С какой стати все веселье должно доставаться вам, двуногим?» Я попытался было схватить его за уши, но он оказался проворнее и, проскользнув прямо под сиденьем, очутился на другой стороне, пока я изрыгал проклятья и молотил руками в воздухе в поисках чего-нибудь тяжелого. Люди вокруг меня стали оборачиваться, не понимая, что происходит.

Когда мне наконец удалось подняться на ноги, Джереми уже улепетывал сквозь одну из узких арок в дальнем конце зала. А передо мной возникли глаза одного из подручных ибн-Секирбашки.

— Пожалуйста, не шумите так, Ральфи-сан, — попросил он. — Его Высочество собирается сделать объявление.

И точно: по всему залу осторожно шныряли лакеи, призывая собравшихся к вниманию и утихомиривая особо разгомонившихся гостей. Музыканты тоже затихли, а потом стали наигрывать что-то вроде серенады, тихонько пощипывая свои голосовые связки. Я в последний раз глянул в ту сторону, куда исчез Джереми.

— С тобой я еще разберусь, — прошипел я сквозь зубы. Даже по обычным его стандартам такое поведение было чересчур. Не будь я уверен в обратном, мог бы поклясться, что с этим вредителем что-то не так. Затем я наконец обернулся к сцене.

Занавес взметнулся ввысь эффектной бархатной волной, обнажив высокий престол, окруженный беседкой из взращенных на гидропонике финиковых пальм. Его Высочество Абдул аль-Мацумото, младший брат эмира Марса, поднялся с трона, и тут же по обе стороны от него обнаженные евнухи-телохранители с блестящей умащенной кожей в знак приветствия воздели вверх свои сабли.