Журнал «Если» - «Если», 2007 № 02

Я заказал еще кофе, Смит — еще вина.

— На меня оно действует меньше, чем на вас, — пояснил он, — но все равно вызывает приятные ощущения.

— Там, откуда вы родом, есть вино?

— Нет. У нас есть плесень вроде ваших дрожжей, поэтому об алкоголе мы знаем. — Он улыбнулся. — Сомневаюсь, что разумная жизнь могла бы без него существовать. Но вина у нас нет.

Он покачал темно-красную жидкость в бокале, посмотрел сквозь нее на серую улицу, получилась кровавая картинка наоборот. Интересно, что он увидел? Смит мечтательно улыбнулся.

— Оно делает жизнь здесь возможной.

Возможной, но не сносной. Быстро допив, Смит заказал еще.

— Я рад, что вы меня нашли, — сказал он. — На этой планете нет никого, кто бы нас понимал. Мы воины, но нам не выпадет честь пасть от руки достойного противника. Мы будем забыты — солдаты в войне, которой никогда не было.

— Ну надо же, — прошептал Отис.

От его тона волосы у меня на загривке встали дыбом. Я поднял глаза от «браунинга», который как раз чистил: Отис уставился в пространство перед собой, лицо у него было серое, забытая газета упала на колени.

— В чем дело? — спросил я.

Кажется, он меня не услышал. Он поднес руку к глазам и обмяк, тяжело вздохнув.

— Черт, вот черт! — простонал он. — Как же я раньше не заметил!

— Чего?

Он глянул на меня затравленно.

— Кейн не спрашивал тебя, сколько у него пальцев на ногах?

Как всегда, стоило Отису на что-нибудь указать, все становилось на свои места. Кейн — один из них. И тут я тоже на мгновение увидел будущее. Цена за жизнь нашего шефа будет высока. Мне предстояло решить, чью отдать в обмен.

Отис был не просто асом, он был опаснее кого-либо на планете. Я был еще опаснее, и у каждого из нас имелся тыл. Два человека, работающие вместе, в четыре раза сильнее любого одиночки. Я не хотел тащить с собой Отиса, но Кейн был одним из них, и Кейн знал все.

— Похоже, нам предстоит работа, — сказал я.

Отис сделал глубокий вдох.

— Ага. Иначе нам хана.

— Вероятно, нам так и так хана.

— Скверно, наверное, быть нами. Я тебя прикрою.

— Послушай, Отис, мы должны это сделать, но не рискуй понапрасну. Наша главная задача прикончить Кейна, второстепенная — вытащить оттуда тебя.

Он посмотрел на меня сердито.

— А пошел ты! Мы же в одной связке.

Откинувшись со стулом, Смит оперся спиной о подоконник.

— Я отослал последний отчет, — сказал он.

Заполняя паузу, я отпил кофе.

— И стояло в нем только одно: «Прощайте», — добавил он.

— А потом вы нашли меня.

— Нет, я послал его, пока мы говорили. Пройдет много лет, прежде чем отчет дойдет по адресу. — Смит встал. — До свидания, мистер Нэш. Спасибо за компанию. — Он положил на стол деньги — больше, чем нужно. — Позвольте мне заплатить за кофе. Это самое малое, что я могу сделать, если сегодня мы положим конец нашей войне.

Повернувшись, он медленно пошел прочь.

Я тоже встал и почувствовал в кармане пальто тяжесть, которой раньше не ощущал. Даже не коснувшись предмета, я понял, что это пистолет, скорее всего, «вальтер», который так любили и Джеймс Бонд, и инопланетные захватчики. Легкий, компактный и очень эффективный в ближнем бою. Деньги я оставил на столе и двинулся по улице. В ту же сторону, куда направился Смит.

Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ

© Jerry Seeger. Memory of a Thing That Never Was. 2006. Печатается с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy Science Fiction».

В бурном потоке телерекламы есть один клип, где веселые отвязные ребята, пытаясь найти источник освежающей прохлады, ставят жутковатые эксперименты. Засовывают своего друга в морозильник, надевают ему на голову ледяной шлем, а потом с надеждой спрашивают: «Ну что, айс?» (в смысле, лед?). И слышат в ответ разочарованное: «Не айс…»

По законам жанра с главным героем фильма «Ведьма» («первого российского фильма ужасов», как заявили создатели) тоже должно происходить нечто ужасное. Сразу признаем, что рекламные анонсы и трейлеры чего-то невиданного по этой части нам не сулят. Ситуация, где некая особа мужского пола должна противостоять нечистой силе, вселившейся в прекрасное тело особы женского пола, многократно отработана в Голливуде. Фактор голливудского поля, на котором сыграли создатели «Ведьмы», однозначно удостоверяется тем, что действие происходит в стилизованном американском захолустье (снятом в Эстонии), все герои — «чисто» американцы и диалоги изначально были записаны на английском языке.

Завлечь нас на очередную, малобюджетную и доморощенную, версию «Экзорциста», использовав в качестве приманки летающий гроб, красавицу-оборотня — затея почти безнадежная. Видимо, понимая это, креативная команда «Ведьмы» делает нестандартный ход: нам дают понять, что смотреть мы будем не просто вариацию голливудского мистического трэша, а римейк нашего советского «Вия», фильма, получившего культовый статус у зрителей всех возрастов. Добавлю (к сожалению, во вторую очередь), что магнитом для зрителя остается и сам гоголевский рассказ, с его редкостным сочетанием леденящего ужаса и искрометной иронии.

«Вий» (1967) К.Ершова и Г.Кропачева долгое время разделял судьбу тех жемчужин нашего жанрового кино, которые именно в силу своей «жанровости» не могли быть причислены к шедеврам. В советские времена фильмом не козыряли на фестивалях и ретроспективах: считалось, что иностранцев такие ленты не заинтересуют. Зато пару лет назад на семинаре по российской кинофантастике в университете одной из западноевропейских столиц кадры из «Вия» вызвали восторг: всех поразило органичное слияние куравлевского комизма с нешуточным саспенсом. Несмотря на преобладание павильонных съемок, в старом фильме ощущается смачный вкус гоголевской Малороссии, а «данс макабр» бутафорских монстров, созданных командой Александра Птушко, даже сегодня выглядит не слабее, чем вакханалия вампиров в хорроре «От заката до рассвета» Родригеса.

Вполне понятно, что, пересаживая «Вия» на американскую почву, создатели «Ведьмы» напрочь лишали его благодатного этнического «чернозема». Из диалогов безвозвратно ушел юмор, подкосились опоры сюжетной логики, Так, например, здравомыслящий зритель не может уразуметь, что принуждает главного героя три ночи служить столь ненавистную ему мессу? Даже в вымышленном захолустном Каслвилле люди должны жить сообразно нормам американской цивилизации. Когда мрачный усатый шериф (Лембит Ульфсак) с интонациями своего столь же мрачного и усатого предшественника (Алексея Глазырина в роли сотника, отца панночки) говорит, что священник обязан провести возле гроба три ночи кряду, а его подчиненные-копы снаружи запирают церковные ворота, это выглядит попросту дико.