Журнал «Если» - «Если», 2007 № 02

— Послушайте, — сказал я, — если бы у вас сейчас было тело, вы смогли бы удариться в бега и в течение месяца водить за нос хитроумнейшую систему слежки? Только честно? Знаете что? Если вы сейчас не скажете мне всю правду, я никогда не смогу вас найти.

— Мое тело. Вы не сможете найти мое тело.

— Это вы — и вы это знаете. Не какой-то там зомби, а вы сами. Вы в своем собственном теле. Тот вы, каким вы прожили всю жизнь.

— Это все равно что сказать: «Это вы, только другой вы».

— Ну да, — согласился я. — К сожалению, наша грамматика отстала от жизни и пока не делает различий между «вторым лицом кремниевым» и «вторым лицом углеводородным». Уж извините.

— Ян, — вздохнул он, — я нанял вас, чтобы найти меня. Мою непереселенную версию, или остаток меня, или того меня, который не умер так, как следовало. А вы нисколько не продвинулись в этом деле. И это не радует.

У переселенных вечно какие-то комплексы. Они ни за что не признаются в чем-то подобном, но это так. Тело, по крайней мере, несет на себе неоспоримую печать подлинности. Лишившись же столь ощутимого «водяного знака», все переселенцы в той или иной мере страдают синдромом самозванца, хотя и никогда с этим не согласятся. Насколько же хуже обстоят дела, когда есть еще и тело, которое разгуливает по белу свету вместе с версией твоей оригинальной личности!

Однако на этот раз проблема оказалась еще сложнее. Мой клиент полагал, что процесс перехода прервался раньше, чем были закодированы и переданы последние мельчайшие частицы биоэлектрического потенциала. И он ощущал себя как бы не в фокусе, словно скачался не до конца. А потому нуждался в доступе к своему прежнему мозгу.

Разумеется, в результате такого доступа мозг был бы полностью разрушен. Такова уж технология, ничего не поделаешь.

— Если мы хотим чего-то добиться, — заявил я, — вы должны ответить на мой вопрос.

Длинная пауза.

— Нет, Ян. Я не смог бы от вас скрыться.

— Значит, вам кто-то помог.

— Похоже, что так.

— Но вы-то что мне сказали? Что погибли в автокатастрофе на каком-то безлюдном шоссе!

— На дороге, ведущей к трассе I-80, к западу от Гранд-Айленда. Машину занесло на мокром асфальте.

— Я слыхал о людях, которые делают такие штуки специально. Переселяются сами, но еще и тело оставляют. Что-то вроде извращенного размножения, только воспроизводится не тело, а разум.

— Ян, я ведь уже сказал вам. Думаете, я просто издеваюсь? Ваши услуги дороговато стоят для подобных шуток. Никакого злого умысла, поверьте. Я был уверен, что погиб во время аварии, а затем был успешно и полностью переселен — и вдруг обнаруживается, что мое тело все еще где-то шатается. Мне это не нравится.

Тело, вот этот самый мертвец, засветилось на скрытой камере в городке Дэйвенпорт, что в Айове: он брился в туалете на местной автозаправке. Качество изображения оказалось отвратительным, но все равно было видно, как ужасно он выглядел: всюду бинты, шины, осмотический мини-насос под мышкой… И тем не менее он останется жив. Взятые с одноразовой бритвы образцы ДНК однозначно принадлежали моему клиенту. То есть его телу. И это был последний след, который мне удалось обнаружить. Там, где-то в горах над Миссисипи, мертвец исчез.

Я установил наблюдение в его любимых и просто знакомых местах: в домах друзей, в городе, где он учился, рядом с музеями и кафе, к которым его могло потянуть. Ничего. Он даже не явился на могилу жены, которая умерла (по-настоящему) за год до той аварии. Ему явно подсказали. Кто-то помогал.

— Тот несчастный случай. Я хочу представить его в мельчайших подробностях, — сказал я. — Расскажите, что именно тогда произошло.

— Да гнать не надо было… — проворчал он. — Ничего бы и не произошло.

Он спешил из мотеля на обеденную встречу с важным клиентом, уже опаздывая. Стояла поздняя осень, и в тени под пешеходным переходом еще оставалась полоска льда, хотя в других местах остатки выпавшего накануне снега уже растаяли. Он гнал машину на предельной скорости, безопасной для сухого асфальта. А когда вылетел на лед, резерва для ошибки уже не оставалось.

И она не замедлила случиться. Он не вписался в поворот, врезался в ограждение и потерял сознание на обочине шоссе, вдали от станций «скорой помощи». Помнил только, как лежал в искореженной машине, пригвожденный к сиденью металлическими обломками сквозь бесполезную защиту сдувшейся подушки безопасности. А еще — как приближающиеся фары превратили бетонные перила моста в размытую колонну света.

Потом он очнулся: с криком, весь в крови, почти при смерти. Но, как ни странно, не в машине «скорой помощи», а в кузове напичканного электроникой микроавтобуса.

Это было воспоминание моего клиента. По-видимому, было много чего еще, раз его сознание отсканировано и запущено заново. Однако во время скачивания гиппокамп прекращает передачу данных из оперативной памяти в долговременную, а синтез белка происходит со сбоями, поэтому воспоминаний об этом периоде сохраниться не могло. Лихорадочные видения умирающего — вот все, с чем мне предстояло работать: вспышки красных светодиодов и гирлянды спутанных кабелей.

— Я ему помешал, — произнес он вдруг.

— Кому? — не понял я.

— Тому типу, который меня переселял. Понимаете, я был весь в крови, а когда он схватил меня, чтобы уложить на сиденье, то всего перемазал еще и соусом для барбекю. Даже волосы выпачкал, пока подсоединял электроды… Не знаю уж, салфеток у него не было, что ли? Такой резкий, сладкий запах, похожий на кровь, только сильнее… И угораздило же меня так умереть! А он откуда взялся?! На полу валялся смятый бумажный пакет, и на картонной тарелке лежали свиные ребрышки. Он даже погрыз их еще немного, не отрываясь от работы — словно я не умирал буквально у него на руках!

Что ж, если в Гранд-Айленде имелось приличное местечко, где готовили барбекю, я знал, кто мог найти моего клиента. Но какого дьявола Барнаби на старости лет взялся задаром переселять найденных на дороге незнакомцев? Да потом еще и разрабатывать изощренные планы, чтобы помочь телу избежать поимки? Он ведь давным-давно отошел от дел… Однако все это теперь не имело значения. Мой старый друг и учитель. У меня не было ни малейшего желания его выслеживать.

Мама должна знать, где он.

Открывая телефон, я резко дернул слайдер, и тот застрял.

— Черт!

Я нажал сильнее, но в результате его заело окончательно.

— Надо почаще вычищать оттуда песок.

Как и все родители, моя мамочка ухитряется давать ценные советы в такую минуту, когда они могут вызвать лишь раздражение.

— Я знаю, мама.

— Как у тебя дела?

— Отлично. Извини, что так долго пропадал. Попалось несколько особо привередливых клиентов.