Ната Чернышева - Это был просто сон...

Ирина постояла немного во дворе. Возвращаться в квартиру не хотелось, несмотря на ветер и холод. До начала дежурства — завтра, во второй половине дня, — оставалось еще слишком много времени. Впрочем, и в Детский Центр идти не хотелось тоже. Дети как раз сейчас спать укладываются, к чему им мешать?

Ирина отправилась бродить по парку. Впрочем, далеко она не пошла, помнила, как один раз заблудилась. Тогда рядом с нею оказался Фарго, но у Фарго сейчас — концертная запарке, и вряд ли он появится здесь снова. Тем более, в такую неуютную погоду…

Смеркалось, вдоль дорожек зажглись цветы-фонарики. Ирина подставляла лицо ветру и жмурилась, вспоминая родной Ставрополь. Она вспоминала, и никак не могла вспомнить, память отвечала обрывками, смутными тенями, стертыми образами. И даже ветер не помогал. Слишком много в нем сплелось чужих, не возможных на родине, запахов…

Лилайон ак-лидан сказал, что не позволит никому увезти ее, Ирину за пределы планеты. Даже если ее Землю найдут, все равно. Семью придется привезти сюда. Это, конечно, здорово… но до определенного предела.

Сама Ирина будет продолжать работать в Детском Центре, это очевидно. Игорек привыкнет, дети быстро привыкают. А Рустам? Где здесь, в Анэйвале, он сможет найти себе место? Где вообще здесь может понадобиться инженер-наладчик газокомпрессорных агрегатов? Там, дома, Рустама уважают и ценят, он ведущий инженер, у него ответственная и интересная работа. А здесь?

Не говоря уже об остальных родственниках. Родителях, братьях и сестрах…

А что если права Натален, и Рустам уже женился на другой? Ведь малышу нужна мать, а сам Рустам работает, ему надо деньги зарабатывать, маленькому же ребенку нужен уход… Если Рустам будет сидеть с ребенком, он потеряет работу, а его родители — уже слишком пожилые, а Иринины родители… на тот момент, когда Ирину похитили, отношения у них с дочкой были довольно натянутыми.

Долго вспоминать и думать долго тоже, но Ирины нет дома вот уже который месяц, может быть, больше года или даже двух, она толком не считала. А уж сколько она провела в лапах Артудекта, это вообще тайна, покрытая диким мраком. Мог Рустам жениться на другой. Мог. И винить его в этом…

Ирина подняла голову к небу. Больно, как же больно, сил нет уже терпеть эту боль. "В горе и в радости, в болезни и здравии… Рустам, если ты счастлив без меня, пусть так и будет. Лишь бы Игорьку не вредило, лишь бы он принял другую маму, а та женщина полюбила бы его как своего. А я… Я останусь верна тебе, дорогой. Навсегда."

Ирина не выдержала, расплакалась. Сама мысль о том, что Рустам может жениться, да что там жениться, просто привести в их дом другую женщину, хотя бы на одну ночь, — причиняла боль.

Ветер сушил слезы и выбивал их снова. Ирина не замечала холода, хотя руки у нее заледенели, а в носу хлюпало. Было жалко Игорька и Рустама, родителей, а еще больше было жалко себя. И противно, и мерзко вот так киснуть, и не остановишься никак.

Темнело, на небе проступали звезды. Фантастическое, невероятное небо Ядра Галактики! Слишком несправедливо, слишком неправильно смотреть на него именно сейчас, а не пятнадцать лет назад, сейчас, когда его красота уже не способна взволновать мечтой о космических приключениях так, как волновала тогда, в детстве.

И почему мечты сбываются именно тогда, когда становятся уже не нужны?

Ирина встала. Сколько можно уже сидеть? Идти в квартиру не хотелось, но сидеть, в темноте и одиночестве, тоже никуда не годилось.

Она поняла, что парк не совсем обезлюдел, слишком поздно. Кто-то, невысокий и тонкий, в длинном плаще, медленно брел по тропинке Ирине навстречу; когда они поравнялись, Ирина узнала Саттивика Феолэска.

Вид у юноши-сийта был несчастный. Надо думать. Счастливые по такой погоде сидят доме.

Пока приветствовали друг друга, Ирина успела присмотреться к лицу Феолэска. И стывшее на нем выражение ей не понравилось. Еще одна неприкаянная душа.

— Что-то случилось? — спросила Ирина осторожно.

Феолэск поджал губы, хотел промолчать, да не выдержал:

— Настроения нет. Сами же знаете, как это бывает.

— Знаю. Может быть… Может, в гости зайдете? Я кофе согрею.

Он мотнул головой:

— Спасибо, не надо. Не обижайтесь. Я просто…

Он замолчал и стал смотреть на звезды так, будто собирался взлететь. "Может, и взлетел бы, поняла Ирина, только я задерживаю…"

И вдруг ее осенило. Сезон затмений… и Фарго дает свои концерты. Даже сама Натален приезжает на Анэйву ради Фарго и этих затмений. Так отчего бы не сделать приятное человеку? Ну, пусть сийту, а не человеку, какая разница.

— Я знаю, как поднять вам настроение, — заявила Ирина, роясь в сумочке. — Да где же он… а, вот.

Она достала яркий кубик — билет-приглашение на концерт.

— Вот. Это вам. Завтра вечером — развейтесь.

Феолэск долго смотрел на билет, потом посмотрел на Ирину и тихо, смущенно сказал:

— Это слишком дорогой подарок. Я не могу…

Ирину охватило какое-то пьянящее чувство. Она знала, что Феолэск возьмет билет, все равно возьмет, он любит музыку слепого барда, любит до фанатичной страсти, с которой поди еще поспорь. Он не сможет отказаться.

— Я не могу. Извините…

— А, — осенило Ирину второй раз, — у вас есть девушка! Вот вам и второй билет. Сходите вместе и развейтесь. Если вы с ней в ссоре, то вот вам прекрасный повод примириться.

Она протянула Феолэску два билета. Один дал ей сам Фарго, второй выбросила Кмеле. А для себя Ирина давно уже решила, что никуда не пойдет.

Феолэск сдался.

— Благодарю вас, — растерянно выговорил он, — благодарю вас…

— Не стоит, — сказала Ирина. — и вот что, не вздумайте летать при таком-то ветре…

Он улыбнулся и от того стал совсем похож на мальчишку. Собственно, он и был мальчишкой. Просто слишком рано ему пришлось повзрослеть…

Ирина вернулась в свою квартиру и вдруг поймала себя на том, что улыбается.

Она сумела подарить частичку счастья Саттивику и его девушке, а это искупало полностью все неприятности сегодняшнего дня…

Дежурство выдалось хлопотным. У нескольких мальчишек схватило живот, и выяснилось, что днем они наелись синих листьев; ели на интерес — кто больше сжует, тот и герой. К вечеру героями стали все, у кого хватило ума положить в рот эту пыльную горькую гадость. Промывание желудка и в этом мире оставалось промыванием желудка, равно как и лечебная клизма. Надо думать, сорванцам больше не придет в голову тащить в рот, что попало, по крайней мере, в ближайшее время. Ирина отметила себе, что и как сказать напарникам, когда те завтра утром явятся принимать смену.

Ночью донимала бессонница, да и, собственно, разве дело — спать на дежурстве? Зато к утру голова налилась мигренозной тяжестью. На полном автомате Ирина сдала смену, и поплелась к себе.