Элинор Арнасон - Кольцо мечей

- Женщина Цей Амы сказала, что получила столько информации, сколько в силах осмыслить за один раз. Ей нужно подумать. Мы можем идти.

Они встали, Цей Ама Ул взглянула на них и сказала что-то напоследок. Ник засмеялся, кивнул и показал на дверь. Анна пошла впереди него. Но в коридоре сразу же спросила:

- А заключительные слова?

- Ул? Она поздравила меня с тем, что я вел себя почти пристойно.

- Она ваш друг? Она ведь называет вас Ники.

- Мы переписываемся. Ее интересует человечество. Мы служим для нее средством сравнения, служим, так сказать, контрольной группой, когда она анализирует историю собственной расы.

Они подошли к ее двери, Анна приложила ладонь к панели. Ник попрощался и ушел.

Войдя, Анна включила голограмму: солнечный день на Риде-1935Ц. Бухта была синей, холмы золотистыми. Со стороны океана плыли высокие перистые облака. Как их называют? Кошачьи хвосты? Ее инопланетян видно не было, но над станцией и холмом с лагерем летали самолеты. Хварские с веерными крыльями курсировали между бухтой и базой на острове.

Наверное, можно было бы провести тройственное сравнение между землянами, хвархатами и ее инопланетянами в бухте. Необходима ли материальная культура? Что такое язык? Насколько важен секс? Этого материала хватило бы на десятки статей, и из землян только у Никласа было больше информации о хвархатах, чем у нее. Не захочет ли он стать ее соавтором? Пресвятая Дева, использовать то, что он знает о Людях!

Но об этом нечего было и думать. Разве что переговоры увенчаются успехом. В ней пробудилась яростная решимость. Надо сделать все для этого успеха!

12

У меня в кабинете лежала записка. Гварха ушел к себе. Если хочу, то могу присоединиться к нему. Приглашение, а не приказ.

Я отправился к себе и вымылся. Он отпер дверь между нашими комнатами со своей стороны. Я вошел в его большую комнату и увидел голограмму. Пейзаж. Из глубины комнаты лился свет, и я увидел стену, сложенную из серых неотесанных камней, высокую и проломанную. На земле перед стеной валялись обрушившиеся камни. За проломом виднелись деревья с бронзовой листвой, трепетавшей под ветром.

Камни обросли чем-то вроде лишайников, главным образом желтых. Но некоторые отливали серебром, а кое-где проглядывали красные пятна и полоски.

Место было мне знакомо. Я побывал там с Гвархой во время одного из наших посещений его родины. Старинная крепость в глуши на былой границе Эттина. Теперь граница лежит много дальше. Крепость принадлежит к временам, когда род только начал расширять свои владения.

Мы тогда облазили развалины, и Гварха рассказал мне о строителе крепости, своем предке, беспощадно волевом и жестоком. За время его главенства род Эттинов увеличился более чем вдвое. Два других рода были уничтожены - мужчины перебиты, женщины и дети ассимилированы. Ничто не влияло на этого предка, кроме слова матери или старшей сестры. Его родственницы прославились как замечательные политики; чего он не мог осуществить с помощью мечей, они добивались словами. "Какое сочетание!" воскликнул Гварха.

Весна переходила в лето, и день выдался жаркий. Развалины были нагретыми и пыльными. В конце концов мы спустились к ручью в тени бронзово-алой листвы у подножия крепости. И напились. Потом Гварха сбросил одежду и вошел в воду.

Я остался на берегу. Ручей брал начало в горах, и вода была слишком холодной для меня. Он плескался и бродил по отмели как ребенок, разыскивая камешки, высматривая рыбешек и многоногих тварей. Рыбешек он, естественно, распугал, но сумел-таки схватить нечто длинное, плоское, сегментированное. Каждый сегмент имел пару ножек. "Погляди-ка, Ники! Хорошо, а?"

Тварь извивалась у него в кулаке. Один конец завершался мандибулами, а может быть, клешнями. На другом конце колыхались два длинных усика.

Просто прелесть, ответил я. Тварь продолжала извиваться, и он ее бросил.

Потом ему вздумалось затащить меня в воду. Я, правда, отбился, но порядочно вымок. Мы поднялись по склону во двор крепости, я разложил одежду на камнях сушиться, и мы занялись любовью. Затем Гварха задремал, а я лежал под солнцем, чувствуя рядом его тело, еще влажный мех.

У меня возникло ощущение, что он привел меня сюда не без задней мысли. Даже любовь входила в его планы. Представление для предка: "Вот гляди, где я побывал, старец. В местах, какие тебе и не снились. Смотри, кого я захватил в плен и привез с собой!"

И тут я впал в дремотное состояние, когда сновидение кажется явью. Во дворе крепости был кто-то кроме нас. Я приподнялся и встал на колени. Гварха продолжал лежать рядом и спать.

Передо мной стоял хвархат с мехом, посеребренным годами. На нем была кольчуга, достигавшая колен. На боку висел меч. В руке он держал обнаженный кинжал, и лезвие сверкало в косых лучах предвечернего солнца.

Предок, кто же еще! Он выглядел крайним воплощением физических черт, характерных для Эттинов: невысокий, страшно широкоплечий с толстыми руками и ногами. Темная гривка начиналась на макушке его обнаженной головы. Лицо было широким, плоским и безобразным.

Гварха привстал и сел с испуганным видом.

"Какая в тебе червоточина, малый? - спросил предок на языке Эттина, который я знал, хотя старика понимал с трудом. - Хочешь иметь врага, будь по-твоему. Да рядом с ним не засыпай! Прежде вот как надо". - Он ухватил меня за волосы, запрокинул мне голову и перерезал горло.

Тут я проснулся. И к лучшему. Еще немного - и солнечный ожог был бы мне обеспечен. Гварха спал - проснулся он только в моем сновидении. Я встал и потрогал одежду. Еще не высохла. Тогда я сел в тени у стены, прислонившись спиной к теплым шершавым камням, и ждал так, пока он не перекатился на другой бок и, охнув, не сел на земле. И все это время мне было не по себе, словно старик все еще прятался где-то рядом, сжимая кинжал.

С тех пор прошло много лет, но при виде этой стены я поежился. Псевдолишайники - красные - напоминали цветом запекшуюся кровь. Одной Богине известно, зачем Гвархе понадобилось украшать свою комнату этой голограммой. Я покрутил проектор, пока не нашел пейзаж, более отвечающий моим вкусам: волны с барашками на Круглом озере Эттина. По пенным гребням скользила лодка с красными парусами.

Я сел. Лодка была прогулочной, узкой и быстроходной. Она накренялась под ветром, бьющим в большие красные паруса.

Потом вошел Гварха и остановился у меня за спиной. Он только что принял душ - я почувствовал запах влажного меха и душистого мыла.

- Тебе не понравилась крепость.

- Да.

Мне на плечо легла ладонь.

- Я ходил к истолковательнице, когда ты рассказал мне свой сон. Я тебе не рассказывал? Она объяснила, что я прогневал старика, и я исполнил необходимый ритуал. Он не из тех, с кем я хотел бы поссориться. И она сказала еще одно. - Ладонь скользнула вверх, пальцы взъерошили мои волосы. - Между его миром и моим лежит непреодолимая пропасть. Я пытался говорить с ним, окликать его через бездну. Не призывай мертвых к жизни, сказала она. Их обычаи остались в былом. Я смотрел на стену и вспоминал ее слова. Ха! Она права. Но я не вижу, какими должны быть новые обычаи. Я не знаю, как идти вперед. Что мне делать, Ники?