Журнал «Если» - «Если», 2006 № 12

Вдобавок я не знаю, что это такое, будущее.

Есть завтра, есть послезавтра. Есть зима, которая придет после осени, точно так же, как потом придут весна и лето, но ведь этого никто не в силах изменить!

— Это когда изменится вся наша жизнь! — будто читая мои мысли, говорит Монка.

— Ты видела сон?

Она смеется.

— Это ты видишь сны, Тимус, те сны, которые и предсказывают будущее.

Я опять ничего не понимаю, да, мне снятся сны, но ведь они снятся всем.

— У тебя другие сны, Старшая Мать права! — Монка отчего-то вздыхает, а я внезапно успокаиваюсь: пригрелся возле ее горячего тела, дрожь прошла, мне хочется опять почувствовать на своем лице ее губы, вот только боюсь попросить ее об этом, но тут она, будто почувствовав, наклоняется и касается губами моего лба.

— Ты увидела это в моем сне?

— Да! — отвечает она.

— А как ты в него вошла?

— Мне помогли…

Я не спрашиваю кто. Меня интересует другое.

— А они сами — откуда?

— Не знаю, — говорит Монка, — они уже жили здесь, когда мы пришли. Может, они жили здесь всегда, хотя иногда мне кажется, они прилетели оттуда… — и она смотрит на небо, я тоже поднимаю глаза, луна плывет над нами, а следом кружатся звезды, внезапно одна отрывается и падает, спустя мгновение за ней следует другая.

— А там что-то есть?

Монка опять начинает гладить мои волосы.

— Должно быть, Тимус…

— А тот мир, ты помнишь его?

Об этом нельзя спрашивать, запрещено. Тот мир исчез, и зачем нам о нем что-то знать?

— Плохо, — говорит Монка, — я была еще совсем маленькой… Помню лишь море…

— А что это?

— Это когда очень много воды. И она соленая!

— Вода не может быть соленой! — возмущаюсь я. — Тогда в ней не смогут жить рыбы…

Монка смеется.

— Дурачок! — говорит она, и я вдруг чувствую ее губы. Она целует меня, неужели опять возвратится сон?

Но этого не происходит, Монка вдруг напрягается и начинает к чему-то прислушиваться.

— Что с тобой? — спрашиваю я.

— Голоса, — говорит она, — вроде бы они зовут меня на помощь, но так тихо, что я могу и ошибаться…

— Они? А разве они сами не могут справиться?

— Иногда — нет. Они ведь маленькие. Они умеют то, чего не умеем мы, зато мы — сильнее…

— А они могут переплыть море, если оно такое большое?

— Его никто не может переплыть, разве что на чем-то, когда ты увидишь его, то поймешь!

— А я увижу?

— Да, только нескоро!

— А когда?

— Когда уйдешь отсюда!

— Я не хочу уходить!

Монка не отвечает, я вдруг понимаю, что сейчас снова начнется сон, и оказываюсь прав. На этот раз влажная темнота продолжается дольше, мы оба купаемся в ней, покачиваемся на ее волнах, наверное, так же качаются на волнах неведомого мне моря.

А потом, когда все заканчивается, она вдруг отталкивает меня от себя.

— Они говорят, тебе пора!

— Так быстро?

— Не спрашивай, уходи!

— Ты мне так и не рассказала про тот мир…

— Ты сам увидишь, когда придешь в город…

— Но почему я должен уходить?

— Потому что здесь все меняется, они говорят, что горит лес, что огонь уже подступает к жилищу…

Монка плачет.

Я еще никогда не видел, чтобы женщина плакала.

— Иди! — говорит она сквозь слезы.

И тут я понимаю, что действительно все изменилось. Часть неба внезапно покраснела, наверное, именно в той стороне и горит лес. Если ветер сменится, то огонь быстро доберется до того места, где сейчас находимся мы с Монкой.

И уже не убежать.

— А ты? — говорю я.

Она не отвечает. Сидит рядом на земле, покрытой жухлой осенней травой, плачет и молчит.

— Я не пойду без тебя!

И тут она бьет меня по лицу. Так сильно, что в ушах начинает звенеть.

— Немедленно, — говорит она сквозь слезы, — вставай и иди. Убирайся! А то опоздаешь!

Мне ничего не остается, как встать и уйти.

Я все еще голый, меня знобит.

Я тащусь по этому лесу, который собирается сожрать меня, послав вдогонку огонь.

И самое странное, что я отчетливо слышу голос Монки. Он сейчас в моей голове, устроился там, как хохряк в своей норке.

— Ты должен увидеть, понять и найти…

— Что? — спрашиваю я.

— Не знаю, и они не знают. Но они просят передать тебе, чтобы ты шел в город и искал…

— А вы?

— Мы будем здесь, те, кто выживет… Только ты нас больше не увидишь…

Внезапно я натыкаюсь на брошенную мною же шкуру, видимо, я иду туда, где совсем недавно подсматривал, как Тина и Уаска ловят Интала. И где потом Монка начала погоню за мной.

— Не туда, — раздается в самой глубине норки ее голос, — туда нельзя, иди к реке!

Я послушно сворачиваю, река должна быть внизу, но до нее еще надо добраться, только вот что мне делать потом?

— Плыть, — говорит она, — ведь ты умеешь плавать!

Почему-то становится жарко, как летом. Это огонь несет с собой тепло. Лес за спиной горит, я бегу изо всех сил.

— Монка! — кричу я, но ответа нет. Норка пуста, голос куда-то исчез, неужели я больше его никогда не услышу?

А вот и река, я добегаю до берега и плюхаюсь в воду. Совсем недавно где-то здесь я спасал из воды котоголова. Наверное, поэтому они решили спасти сейчас меня. Вода накрывает с головой, я выныриваю и начинаю грести, течение сильное, вода холодит, шкуру я опять бросил и уже навсегда.

Противоположный берег становится ближе, вот уже чувствуется дно. Теперь можно встать и выйти из воды. Холодный ветер, а ведь совсем недавно он казался таким горячим. Я моментально покрываюсь пупырышками и опять дрожу, только это иная дрожь.

Меня колотит, зубы отбивают какой-то странный ритм.

А ведь я так ждал этого карнавала!

Я не знаю, куда сейчас идти. На этом берегу я вообще плохо ориентируюсь. Это не наши земли, где-то здесь, в пещере, живет странный мужчина с собакой, может, я смогу его найти…

Но пока еще темно, хотя луна все висит в небе, однако небо темное, лишь там, где должно быть наше жилище, оно отсвечивает красными отблесками.

«Скорее бы рассвет, — думаю я, — тогда станет легче!»

Внезапно за очередным поворотом открывается большая заводь с песчаным пляжем. Я иду по мокрому холодному песку, меня все еще знобит, но я уже привык. Зубы перестали отбивать странный ритм, да и пупырышки на коже куда-то исчезли. Скоро рассветет, и на солнце я согреюсь. А потом пойду искать…

Вот только что и кого?

И тут меня вроде как окликают.

Я останавливаюсь, кажется, кто-то зовет меня с реки, вроде бы с самой середины.

Мне ничего не остается, как вновь зайти в воду и побрести по мелководью, чувствуя, что дно постепенно начинает уходить из-под ног.

Хотя нет, вот один большой камень, за ним — другой, будто мост или дорога, проложенные здесь кем-то и когда-то.

И на самой середине, между двумя камнями, зажато чье-то тело.

Я не знаю, кто это, но понимаю: мне надо попытаться вытащить его из воды. Если хватит сил, ведь я весь опять дрожу от холода.