Дмитрий Исаков - Мурзик

- Ха! Ты замужем! - воскликнул я, увидев штамп ЗАГСа. - И тут по-русски написано, что я твой законный супруг.

Последнее известие, видно, придало решительности Мурзилке, и она все-таки выхватила у меня этот чудесный документ, но просмотреть его не успела, так как над нами раздался строгий голос:

- Попрошу ваши документы.

Перед нами стоял сержант милиции с двумя мужчинами в штатском, на рукавах у которых алели повязки с надписями "Патруль нравственности", а за их спинами маячила наша знакомая бабка.

Я взял у Мурзика паспорт и отдал сержанту.

- А остальные? - спросил он.

Я быстро сориентировался и протянул ему пакет.

- Так, посмотрим, что вы за птицы, - строго сказал блюститель и начал вслух читать: - Отметка о выезде из Воркуты есть, отметка о прибытии в Москву - тоже есть, справка о прививках имеется, отпускное удостоверение есть, разрешение на въезд в Москву - есть, направление в гостиницу имеется, справка с места работы - есть, справка об уплате квартплаты тоже есть, талоны на питание - есть, справка о наличии денег есть. Ого, неужели это правда, что на севере так много платят?

- Как работаем, так и платят, - изрек я, не веря своим ушам.

- И все книжки об уплате членских взносов имеются? Так вы еще и члены "Патруля"? И не успели приехать в Москву, а уже нарушаете.

- Простите, а что здесь происходит? - подала голос Мурзилка. - Что вам от нас надо?

Милиционер усмехнулся.

- Это я вас хочу спросить, что здесь происходит? С виду вроде бы приличные люди, не пьяные, в браке состоите, а в общественных местах ведете себя неприлично - целуетесь.

- Вы у этого бугая проверьте документы! - Подала голос бабка. - Уж больно он одет не по-дорожному! В таком виде в Москву не приезжают! Небось она от мужа улизнула и сразу к этому. Развратники!

Милиционер опять усмехнулся и как бы нехотя спросил у меня:

- А правда, хоть в сопроводиловке и сказано, что отпуск проводится вдвоем, и чемоданов у них два, может, чем черт не шутит, муж этой гражданки куда-нибудь отлучился, а вы этим воспользовались? А ну-ка предъявите свои документы и если это так, то мы с вами прославимся, - обернувшись к дружинникам, сказал он. - Давненько в газетах не печатали ничего подобного о нашем образцовом городе!

Моя рука инстинктивно потянулась к левому накладному карману варёнок, где лежал мой родной паспорт, но я вовремя одумался.

"Там же московская прописка. И нет штампа о браке, а только одни штампы о разводах", - пронеслось в моей голове, но вспомнив, что нас должны страховать, я решительно, хотя и со страхом, открыл второй чемодан, достал из него точно такой же пакет с документами и отдал его милиционеру. Тот бегло просмотрел паспорт, и высказавшись в том смысле, что "Не будет тебе, бабка, сенсаций!", все же стал просматривать остальные документы.

- Ого, да ты еще и орденоносец! Смотри-ка, "За Доблестный труд", а этот за поимку особо опасного преступника! - с уважением поглядел на меня сержант.

Дружинники тоже переглянулись, бабка спряталась за их спину и выставила палку, но больше всего удивилась Мурзик и начала с интересом смотреть на меня. Я засмущался и передернул плечами, как бы говоря, что всякое бывает.

- На беглого зека облаву делали? - поинтересовался один из дружинников.

- Ага! - подтвердил я и кивнул на Мурзика. - А теперь вы мне мешаете его конвоировать куда надо.

Все дружно засмеялись, и сержант вернул нам документы:

- Молодцы! - сказал он. - Но это все же не дает вам право нарушать общественный порядок.

- А его никто и не нарушал, - освоившись сказал я. - Моей жене попала в глаз соринка, и я ее доставал, а эта гражданочка нам помешала.

- Врет он все! - взвизгнула бабка. - Я сама видела, как они целовались.

- Ага, и тут же плакали от счастья, а не от соринки, - ехидно сказал я, обратив внимание собравшихся на заплаканное лицо Мурзика. - Старая женщина, а не знает, что посторонние предметы из глаза надо извлекать за неимением хирургического инструмента языком. Вы что, предлагаете мне грязными пальцами заносить в глаз инфекцию?

Бабка аж присела от осознания своего дурацкого положения, и еще более злобно вылупилась на меня, открыв рот и жадно хватая им воздух, набираясь сил для отпора этой гнусной клеветы.

Но я не дал ей его еще больше открыть и продолжил:

- А чем беспокоить честных людей, лучше разобрались бы с этой так называемой старушкой. По какому это праву она сквернословит и обзывается?

- Это ты мне грозился?! - задыхаясь от злости закричала бабка.

- Как я вам "якобы" грозил - никто не слышал, - парировал я, - а вот как вы меня обозвали "бугаем", а нашу здоровую и крепкую семью "развратниками" - все слышали.

- Было такое, - сказал сержант и строго посмотрел на скандалистку.

Дружинники расступились и встали по ее бокам. Бабка от этой несправедливости зашаталась, и они ее подхватили под руки. Сержант достал свисток и, приготовившись засвистеть, дружелюбно сказал:

- Не надо так волноваться, суд выяснит, и если за вами нет других грехов, может и проявит к вам снисхождение.

Услышав про суд, Мурзилка вцепилась своими когтями мне в руку, что сделала совершенно напрасно, так как я сам не дурак, и эта перспектива меня тоже не особо прельщала. Как можно спокойней я сказал:

- Ребята! А ну ее! Давайте не будем до конца портить нам начало отпуска. Что с нее возьмешь? Это же ходячий пережиток. Пусть живет.

- Ну, если вы не настаиваете... - медленно сказал сержант, - Но все равно я не могу ее так просто отпустить. Ведь она на самом деле сквернословила?

Я незаметно ущипнул Мурзика и та, скривившись в кокетливой улыбке, промяукала:

- Мы ее прощаем. Она больше не будет, - и злобно посмотрев на бабку, нежно промурлыкала: - Бабушка! Вы ведь больше не будете?

Бабушка что-то там невнятно пропердыкала (хотя у меня и хронический насморк, но сделала она это, кажется, с большим чувством), но сержант был непоколебим:

- Ладно, только ради вас я пойду на это. Но в КПЗ она все же до вечера посидит и хорошенько подумает, как в следующий раз отвлекать нас от охраны правопорядка. Тащите ее, ребята, и пусть молит своего Бога, что нарвалась на добрых людей, а то бы шить тебе, бабка, носки задарма до самой смерти.

Когда они удалились, Мурзик ледяным от ужаса голосом произнес:

- Не нравится мне здесь.

Я нервно достал сигареты и твердо сказал:

- Надо сматываться отсюда!

Мурзик механически взяла из пачки сигарету и попыталась у меня прикурить, но я вовремя сообразил, что курение в общественных местах женщинам, возможно, запрещено, быстро выхватил у нее сигарету и бросил ее в стоящую рядом с лавкой урну. Мне очень хотелось нагадить здесь прямо посреди улицы, но за бросание мусора в местах общественного пользования вместо штрафа могли припаять, чем черт не шутит, пару лет каторги.