Андрей Измайлов - Нрав трав или Владимир Ильич очень не любил герань

Засыпая, он услышал в дальнем конце дортуара звук шагов. "Старшеклассники, - догадался он. - Опять кого-нибудь знакомят с Порядком". Милостиво дарованные новичкам три недели еще не истекли. Роб был спокоен - не к нему. Он снова подумал о Д'Артаньяне, но на сей раз ему даже не захотелось подражать любимому герою - слишком много было своих забот. Шаги приблизились, в глаза ударил свет. Роб сел в кровати.

Их было семь или восемь - сказать наверняка мешали потемки. Двое держали электрические фонарики, третий поставил на тумбочку портативную люмосферу.

- Ты - позор, Рэндал. Верно? - сказал один.

"Они, наверное, еще не дошли до своей жертвы. Сейчас я подыграю им, и они оставят меня в покое", - подумал Роб.

- Да.

- Что - да?

- Да, сэр.

- Так-то лучше. Повторяй за мной: "я - позор этой школы и стыжусь самого себя".

Роб машинально повторил.

- Я молю о наказании, - продолжал парень, - потому что заслужил его.

- Я уже наказан, - сказал Роб. - Месяц дополнительных дежурств.

- Мало. Слишком легкое наказание за твой проступок. Ты притащил в школу заразные книги. И, потом, это официальное наказание. А тебе еще полагается домашняя проработка. Так? - Роб не ответил. - Поразительная наглость! Он считает ниже своего достоинства говорить с нами. Тем хуже. Похоже, ему не повредит небольшой урок.

Спорить было бессмысленно. Роб молча смотрел на ухмыляющиеся лица окруживших его парней.

- С другой стороны, тебя еще рановато знакомить с Порядком - не прошло трех недель. К тому же, тебе стыдно, сам признался. Пожалуй, урок можно отложить. Докажи, что раскаиваешься в своей дерзости - падай на колени и целуй нам ноги. Всем по очереди. Начинай с меня.

- 15

Роб, не говоря ни слова, смотрел на них.

- Так как, Рэндал? - спросил мучитель.

Роб покачал головой:

- Нет.

- Ну что ж, ладно. Еще пожалеешь. Начинаем учить.

Роб сопротивлялся, но они легко связали его.

- Молоток? - предложил один. - Надо вбить в него немного вежливости.

Идея пришлась по вкусу. В руке одного парня появился молоток из жесткой резины, на несколько секунд замер над лицом Роба, и вдруг резко ударил его в лоб. Ощущение было скорее неприятное, чем болезненное. Удары продолжались в четком ритме. Вскоре родилась боль. Роб поморщился.

- Кажется, доходит, - обрадовался один из мучителей. - Ну что, одумался? Будешь нам ноги целовать? - Роб покачал головой, и молоток вновь ожил. - Значит, продолжим.

Скоро боль стала нестерпимой. Роб вспомнил совет Перкинса не кричать слишком громко, но решил, что скорее не вымолвит ни звука, чем встанет перед ними на колени. Он сжал зубы и чуть повернул голову. Молоток ударил в другое место. Облегчение, но не надолго.

Дикая боль заполнила все вокруг. Он уже не видел лиц, не слышал голосов. Не было ничего, кроме боли - огромной, слепой, ненасытной, она пожирала все новые и новые удары, которые разрывались в ней с оглушительной силой. Несколько раз он чуть не потерял сознание. Он хотел этого, но боль вытаскивала его. Наконец, помимо своей воли, Роб закричал. Удары прекратились. Кто-то сказал:

- Ладно, на сегодня хватит. Продолжим лечение завтра.

С тумбочки взяли люмосферу. Шаги и голоса стихли. Ушли. Нестерпимо болела голова. Спасительный сон не приходил. Завтра ночью... И на следующую ночь? Похоже, они не собирались оставлять его в покое.

Несмотря на боль, он попытался обдумать свое положение. Ему предстояло прожить здесь еще четыре года - до семнадцати лет. Даже если прекратятся пытки, у него не будет ни родного дома, ни спасительного уединения, ни книг. А привыкнуть к такой жизни куда страшнее. Есть и другой вариант. Но лучше терпеть мучения, чем уподобиться этим палачам.

А если он попытается сбежать, куда он пойдет? К тетке? Шеффилдский Урбанс так далеко, да и примет ли она его? Кеннели - ближе, но и там никакой надежды. Мистер Кеннели уже один раз отказался ему помочь, а теперь и подавно не захочет неприятностей с властями. Побег из государственного интерната - дело нешуточное.

Куда еще? Попробовать жить одному, но как, где? Неделю-другую можно прятаться от полиции в брошенных домах, а потом? Денег почти нет. А когда и те кончатся, попроситься в какую-нибудь банду? Могут и не взять...

Он не смог бы затеряться в толпе. В этом обществе каждый занимал строго определенное положение, по которому всегда можно было установить личность любого человека. Скрываться в Урбансах - безнадежная затея.

В Урбансах... А если? Неожиданно возникшая мысль пугала и завораживала. Его мать пришла в Урбанс из Графства. Что если он осмелится сделать наоборот? Пустые поля. Фермы. Там наверняка можно будет найти пищу и кров...

Неотвязная мысль еще долго не давала ему уснуть.

- 16

Глава третья

ЧЕЛОВЕК С КРОЛИКАМИ

По воскресеньям утренней разминки не было, а завтрак начинался не раньше восьми тридцати. Сигнал звенел за час. После завтрака мальчики расходились по домам и чистили перышки к десятичасовой службе в интернатской церкви. Служба длилась полтора часа, и потом до обеда еще оставался свободный час.

Роб решил, что для побега лучшего времени, чем обед, не найти. Вряд ли кто-нибудь заметит его исчезновение - воскресенье было единственным днем недели, когда на обед подавали терпимую пищу, и никто, а уж тем более дежурные старшеклассники, не пропускали его. А если хватятся после обеда, могут подумать, что он где-нибудь прячется, дабы не искушать судьбу, ища новых наказаний за возможные провинности. До вечерней переклички побег не обнаружится, а это значит, что у него есть целых шесть часов.

Когда прозвенел звонок к обеду, он вышел вместе со всеми, но потом незамеченным прокрался обратно. У всех мальчиков были маленькие чемоданчики для изредка разрешенных визитов к родственникам. Роб сложил в него самое необходимое: письма матери, ее фотографию, сменную одежду, зубную щетку, плитку шоколада, которую удалось спрятать. Он выскочил из корпуса и, пробираясь самой глухой тропкой, пошел к главным воротам.

До шоссе было довольно далеко, последние метры он уже бежал. На счастье, долго ждать не пришлось, и через несколько минут, плавно скользя вдоль подземных электрифицированных рельсов, подкатил автобус. Роб опустил к щель монетку и прошел на заднее сидение. В автобусе было еще пять пассажиров.

За полдень распогодилось, через стекло автобуса ласково пригревало солнце. Машин на улицах было немного - обычно в погожие дни большинство людей стремилось уехать из Лондона к морю или куда-нибудь поразвлечься. Роб чувствовал отчаяние. Перед глазами мелькали улицы. Сомнения не давали покоя мальчику. Зачем он вообще сюда приехал? Его схватят раньше, чем он доберется до границы, и отправят в интернат. А потом? Новое, еще более тяжкое наказание - "официальное" и "неофициальное". Вдобавок, прицепят на запястье унизительный радиопередатчик, который будет сообщать о его передвижении. О второй попытке бегства можно и не мечтать.