Светлана Ягупова - Контактер

Иногда Мирка взрывалась возмущением:

- Боишься замараться?

А однажды страшно сказала:

- Считаешь себя благородненьким? Да ты в сто раз хуже меня! Питаешься чужими душами.

Выходило, что он своего рода Мефистофель. Пробовал оправдаться:

- Это милосердие - забирать чужую боль, страдания, усталость.

- Но ведь ты чаще крадешь радость, восторг, спокойствие.

- Может, со временем нацелюсь на иное.

Бывали дни, когда приходило омерзение к самому себе. Ощущал себя клопом, насосавшимся человеческой крови. Под ругань Мирки устало заваливался в купе какого-нибудь поезда дальнего следования и два-три дня лежал пластом на полке, переваривая коктейль человеческих эмоций. Лица жертв фотографиями отпечатывались в мозгу, и он распутывал, кому из них принадлежит то или иное чувство... Разглядывая каждое лицо, начинал сожалеть, что невозможно вернуть по почте украденное эмоциональное состояние. Но порой казалось, будто в его силах распорядиться этим состоянием так, что человек, у которого оно взято, остался бы не внакладе, а наоборот, в выигрыше.

Мирка не расставалась с обшарпанной гитарой, сидела напротив и, если в купе никого не было, пощипывала струны. Под эту тихую музыку он, как скупец, в полузабытье перебирал свое эфемерное богатство, не уставая удивляться его многообразию. Далеко не все оттенки чувств можно было выразить в словах, и, когда Мирка слишком уж приставала с просьбой рассказать, отчего на губах его блуждает улыбка или же они горько кривятся, он долго подыскивал слова, отражающие хотя бы приблизительно гамму состояний, переполнявших его.

- Представь себе темный лес с сырыми стволами сосен, елей, дубов. Под ногами пружинит слой полусгнившей хвои и листьев. Ты ожидаешь, что через километр-два створки леса распахнутся, и выйдешь на усеянную цветами поляну. И что же? Вместо этого стволы все гуще и плотнее смыкаются перед тобой, пока не натыкаешься на высокий, чуть ли не под облака, угрюмый частокол. Примерно так можно определить самочувствие женщины, с которой я сегодня контактировал. Поскольку сегодня у меня голова трезвая, я попробовал освободить эту женщину от тяжкого состояния, а она решила, что я ее обокрал, - пришлось спешно уматывать.

- И зачем тебе все это? - недоумевала Мирка.

Если бы он знал!

- Ау? Где вы? - выдернула его из прошлого Стеклова.

Он вздрогнул.

- Простите, - крепко потер ладонями виски. - Значит, говорите, из Волногорска?

- А вы давно оттуда?

- Три года не был.

- И где же путешествовали?

- Не в загранплаваний и даже не с дипломатической визой. Зато исколесил всю страну.

- А я никак до Ленинграда не доберусь.

- Еще успеете. Я вот иногда думаю: куда бегу? еду? лечу? Зачем? Что впереди? Нет цели, нет и счастья. Разве что напитаешься чужим, вот какое-то время вроде бы и счастлив.

- Как вы сказали - напитаешься?..

Он смешался.

- То есть я хотел сказать, что лишь у чужого счастья и греешься. А между тем, есть люди... - Он смолк. Взгляд его застыл где-то вне комнаты, и Стеклова в ожидании подалась вперед.

- Ну-ну, какие люди? - подтолкнула в нетерпении.

- Есть люди твердых убеждений и ясной цели. Я бы не сказал, что их много. Большинство живет как бы по инерции, подталкиваемые чужими волями, желаниями, идеями. Но есть люди, сами вырабатывающие эти идеи, четко понимающие, для чего они посланы в этот мир. Единственная порода людей, которой я завидую.

- Что у тебя тут? - с порога набросилась на нее Березова. - Странно ты по телефону разговаривала. - Вошла в комнату и удивилась: - У тебя гость? Извини. Надо было предупредить. - Бросила в кресло сумку, сама плюхнулась в него.

Крупная, ширококостная, Березова в последние годы совсем утратила молодую грацию, перестала следить за собой, из-за чего у нее не раз случались ссоры со Стекловой. "Когда-то полдня тратила на то, чтобы "лицо сделать", платье подобрать". - "Ну и что? Какой толк? - говорила в таких случаях Березова, обиженно поджимая тонкие губы. - Нетушки, теперь я лучше лишнюю книжку прочту, чем такой ерундой заниматься". И все это как бы в отместку мужчинам за то, что не замечают ее существования. Стеклова часто находила в ней чуткого, внимательного исповедника, всегда готового облегчить чужую душу. Вероятно, решила, что этот парень - ее поклонник.

- Знакомься, - сказала она и представила Коляна: - Мой странный знакомый.

- Странный? - Березова метнула в нее вопросительный взгляд.

Он встал, протянул руку:

- Колян.

- То есть Николай?

Упрямо повторил:

- Колян.

- Что ж, если вам нравится... - Березова пожала плечами. - А вы что, секретарем у Тани?

Стеклова знала, что подруга, хотя и сочувствует ей, поклонников ее не терпит, потому и приняла вызывающе задиристый вид.

- Ну, мать, это же находка - иметь такого мужика, - сказала Надежда без стеснения.

Стеклова усмехнулась - знала бы она, что это за мужик...

- А полы мыть умеете?

- Я все умею. Вы-то чем занимаетесь?

- Как? Вам до сих пор не доложили? - Березова была явно разочарована. Обычно Стеклова рассказывала о ней своим ухажерам, и ей это нравилось.

- Мы с Татьяной Васильевной познакомились всего два часа назад, выручил Стеклову Колян, - поэтому еще не успели поговорить о вас.

- А-а-а, - протянула Березова, - тогда другое дело. - Перевела взгляд с Коляна на подругу, затем опять на Коляна. - Я художница.

- Да? - удивился он. - Чем пишете, рисуете? Маслом? Акварелью? Или, может, углем?

- Всем понемножку.

- Выставлялись?

- В основном на областных. Кое-что шло на республику.

- Вид у вас не типичный для художницы, не богемный.

- Знаю. Наши девочки курят, ходят в джинсиках и вообще форсят. А я вот такая, бабистая. У меня и работы такие же - пишу земных, толстых, крепких баб, на которых мир держится. Словом, не современная.

Стеклова обняла подругу:

- Зачем наговариваешь на себя? Очень даже ты у нас современная и талантливая. Посмотрите, Колян, над столом ее работу. Это Надежда изобразила меня.

- В будущем, - заключил он, рассматривая выполненный углем портрет. Автограф все же поставлен.

- По-вашему, это лишнее?

- Искусство должно быть анонимным. Тогда уменьшится число халтурщиков и бездарей, останутся лишь те, кем движут высокие, бескорыстные мотивы.

- Все это не ново, - поморщилась Березова. - Уже слыхали.

- Между прочим, бескорыстнее всех графоманы, разные дилетанты от искусства, - вставила Стеклова.

- Анонимность привела бы ко всеобщей нивелировке, - Березова скучно откинулась в кресле.

- Разве лицо художнику создает его подпись под работой?

- И она тоже.

- Петрова от Иванова отличали бы по стилю, манере, а не по фамилии.

- Что-то порочное есть в этих мечтаниях. Книга без автора, балерина без имени. Таня, чего ты молчишь? Тут такую бомбу готовят искусству. Тебе хочется писать статьи без фамилии?