Вогт Ван - Блеск грядущего

За столом тишина. Все уставились на свои столовые приборы. Нигде не видно ни единой улыбки, все как будто даже перестали дышать. Орло уже отчаялся обнаружить хоть какой-то знак ответа.

Он пришел от Андена Дьюреа. Математик поднял свою голову и сказал:

Я тут немного поворошил мозгами, чтобы выяснить, какие могут быть последствия, вызванные… — он помялся, — этой вещью. Представьте, продолжил он, — молодого человека лет двадцати, который в прошлом пытался даже сопротивляться диктаторским планам — специфический род сопротивления, пытающийся сломить основную политику государства, связанную с использованием вечно молодых и ничего не знающих для поддержки тиранической власти. Казалось бы, в нашем случае нет никаких связей с подобным прошлым. Но вспомните, разве наш Великий Человек не старается тщательно изолировать всех тех, кто догадывается о истинной сути его правления? Его обычный метод поведения с инакомыслящими, назовите его старым или новым, это либо немедленная казнь, либо вечное заключение.

Дойдя до этого места, старший мужчина глянул на Орло.

— Где находится ваша канцелярия?

— Здесь же, — ответил юноша.

— Понятно, — кивнул Ростен. — Так что вы все так же остаетесь заключенным. — На его лице вдруг появилась улыбка. — Во всем Президиуме имеется, наверное, один человек, у которого ситуация похожа на вашу. Это Мегара.

Сидящие за длинным столом зашевелились. Головы стали подыматься. То тут, то там можно было заметить блеск глаз, а на мрачных лицах кое-где появились легкие улыбки.

— Ваша реакция довольно неожиданна, — отметил Орло. — Но, прежде чем мы поговорим об этом, я бы хотел расспросить мистера Ростена про Мегару. Мне казалось, что это самый близкий Лильгину соратник. Я слыхал, что бывают такие моменты, когда бывает необходимо решить какую-то проблему, наш кормчий даже на ночь остается с Мегарой в одной комнате, чтобы, проснувшись ночью, иметь возможность обсудить с ним какой-нибудь вопрос.

Математик, соглашаясь, кивнул.

— Но вот жена Мегары, очень живая, сочувствующая женщина — а может все уже в прошлом — раз, всего лишь раз, пыталась замолвить слово за одного товарища. Ей дали восемь лет тюрьмы без права на амнистию — обычная дворцовая политика. Эти восемь лет закончились еще три года назад, но она до сих пор в камере, и никто не осмеливается и слова сказать.

На лице Сэнди МакИнтоша появилась широкая усмешка. Заметив ее, Орло быстро сказал:

— У вас появились ценные мысли, мистер МакИнтош?

— То, что мы имеем сейчас — это экстремальный пример логической завершенности. Мне кажется, впервые эту ошибку допустили давние иезуиты. Они выпытывали человека, в услугах которого нуждались, верит ли тот в Бога. В ранние дни Христианства для каждого лучшим, естественно, было в Бога верить. Поэтому наша невинная душа отвечала, что верит. Тогда сразу же падал иной вопрос, верит ли он в загробную жизнь. И, конечно же, тому не оставалось ничего лучшего, как тоже верить в нее. Когда жертва уже считала, что ее ничто не может застать врасплох, ей, возможно, задавали такой вопрос: верит ли он, что его будущая жизнь на небесах зависит от того, что делал он на земле? Естественно, в это он тоже свято верил. Ладно, чтобы долго не распространяться, для тех, кто уже слышал эту историю раньше (лично мне уже немного поднадоело рассказывать одни и те же старые байки) в самом конце подобная логика поступков несомненно приводила нашу жертву, что он был готов отдать все свои земные сокровища, позабыть о потребностях своей плоти — включая жену и всю семью — одеть власяницу под одежды и посвятить остаток всей своей жизни божественному служению.

— Так в чем же здесь ошибка? — спросил пухлый мужчина, сидящий в дальнем от Орло конце стола.

— Ой, не принимайте близко к сердцу, — ответил Сэнди. — Если вы не догадались об этом сразу, вы уже и не догадаетесь. Хотя, могу вам дать подсказку. Согласно этой логике, все, что делается Лильгиным, для него только в пользу.

— Вообще-то мы имеем дело с необычным случаем, — голос со второго места по западной стороне. — Он еще аукнется для всех тех, кто был с ним связан. Я настойчиво прошу мистера Томаса написать свое завещание. Мой опыт говорит за то, что чем моложе такие люди, тем раньше они прощаются с жизнью. А он среди нас самый молодой.

Было уже без нескольких минут час, поэтому, чтобы не опоздать к раздаче пищи, следовало поторопиться. Орло предложил пока закончить обсуждение.

Покопавшись немного в своей тарелке, Орло сказал самым обычным тоном:

— Интересно, удастся ли мне что-нибудь узнать о ракете, на которой улетела аппаратура Хигенрота?

Сказав это, он поглядел по сторонам и был изумлен, заметив почти на каждом лице усмешки. Но никто не сказал ни слова.

Орло обратил свое внимание на место шестое с восточной стороны.

— Мистер Хо, — спросил он, — что по этому поводу может сказать отдел астрономии? Если эта ракета вращается по своей орбите над нами, почему нам не удастся ее обнаружить?

Джимми Хо, похоже, развеселился.

— Слишком много места, парень. Представим, что эта ракета находится на высоте между 8000 и 18500 миль. Тогда, учитывая размеры Земли, мы получаем пространство, заключенное между сферами с радиусом от 12 до 22 тысяч миль. Объем этого пространства равняется более 500 миллионов кубических миль, а верхние его сегменты находятся от нас на высоте 12 тысяч миль. Сможете вы все это осмотреть? Помню, что Томбо вроде бы рассчитал, что здесь должны иметься какие-то небольшие спутники или астероиды. Понятно, относительно небольшие, от пяти до десяти миль в диаметре. Их так и не обнаружили.

Орло терпеливо слушал это объяснение. Но внутри у него все кипело. Выходит, все эти люди не совсем верят ему и не желают иметь с ним дела.

— Мистер Хо. У меня такое чувство, что вы не желаете решить данную проблему. Почему?

— Э, парень, вы оскорбляете меня. Это уже разговор с позиции силы.

— Прошу прощения, но я никак не могу ухватить логику.

— Я заметил, что, несмотря на ваше прошлое протестанта, вы начинаете давить, несколько заразившись от Лильгина. Вы сильно желаете представить ему решение проблемы.

— Минуточку, — сказал Орло, откинулся на стуле, нахмурился, потом кивнул. — Вы правы. Но к тому же я и сам чувствую любопытство. Вся эта тайна становится просто непонятной как с технической стороны, так и с человеческой. — Юноша поглядел на Ишкрина. — Сэр, — спросил он, — а что можете сказать вы? Сможет ли персонал Коммуникационного городка оставить свое веселое настроение при себе и подсуетиться? Или вы рассматриваете эту проблему как-то по другому?

Ишкрин подергал себя за усы. Он был совершенно спокоен, можно было подумать, что вопрос совершенно его не касается. Но когда он ответил, в его голосе была и насмешка, и ирония: