Андрей Синицын - Eurocon 2008. Спасти чужого

На некоторое время в палате повисла тяжелая тишина, а затем Барро досадливо поморщился и спросил:

– Значит, вы работаете под эгидой ООН?

– Ну... – Русский уклончиво повел плечами. – ООН, конечно, в курсе. Но это скорее национальный проект.

И Барро внезапно вспомнил старый разговор с ныне покойным Кнехтом: «А что у них, в Москве, так фонило?» – «Русские...»

В палату заглянула медсестра.

– Мсье Дивов, доктор велел передать, что достаточно.

– Да-да, уже иду. – Русский поднялся на ноги и поправил халат.

– Ну ладно, выздоравливайте. Не поминайте лихом, – и, улыбнувшись своей обычной очень доброй улыбкой, добавил: – Еще одно традиционное русское присловье.

Барро молча смотрел на него, пытаясь выудить из глубины сознания какую-то мысль. Она была важной, очень важной, но никак не давалась. Занятый этим он проводил русского равнодушным взглядом. И таким же встретил зашедшую в палату медсестру.

– Ну как наши дела, мсье? – с дежурной улыбкой, так контрастировавшей с той, которой попрощался русский, поинтересовалась она. А в следующее мгновение испуганно ойкнула. Потому что Барро резко сел на кровати. Он поймал-таки эту негодницу и вытащил ее на свет божий. И испугался.

– Мсье! – испуганно вскрикнула сестра. Но Барро ее не слушал. Он железной рукой сорвал с себя все эти трубочки, датчики и манжеты и свесил ноги с кровати. Похоже, тапки были с другой стороны. Но вряд ли такая мелочь могла остановить Габриэля Барро, свободного художника. Он вскочил на ноги и помчался к двери. Этот русский, как его там, ах да, мистер Олег Дивов говорил, что они набирают в школу детей в возрасте его внучки. И надо было немедленно уточнить, где и когда будет работать ближайшая приемная комиссия...

Посыльный оказался в городке в полдень, когда началось самое пекло и даже тень под абрикосовыми деревьями перестала дарить прохладу. Люди, стараясь уберечь дома от духоты, плотно закрывали ставни и двери и прятались от палящего солнца в полутемных помещениях. Кошки, страдающие от жары не меньше людей, забрались в самые глухие дыры, моля Спасителя о дожде точно так же, как и их хозяева.

Рауль издали заметил всадника на уставшей лошади и, нахлобучив на влажный платок, обернутый вокруг головы, шляпу, вышел на солнцепек. Ему казалось, что под безжалостными лучами он расплавится точно свеча.

Жара утомляла и медленно убивала. В ней не было ничего приятного. Она доставляла одни лишь неудобства, и радоваться такой погоде могли только мятежники. Потому что никто не спешил обшаривать холмы, лазать по зарослям дикой акации и искать проклятых amotinados, страдающих от зноя не меньше королевских солдат.

Курьер оказался совсем еще мальчишкой, но на его запыленном мундире висели новенькие «кисточки» унтер-офицера Рьерского драгунского полка.

– Не меня ищете, сеньор? – поинтересовался Рауль, приветствуя всадника.

– Капитан Рауль Карлос де Альтамирано?

– Он самый.

– Вам пакет. – Молодой человек расстегнул воловью сумку и вытащил желтый конверт, запечатанный четырьмя красными сургучными печатями.

– Благодарю. Ответ требуется?

– Нет.

– Останьтесь, – сказал Рауль, видя, что унтер-офицер собирается отправиться в обратный путь. – Если не жалеете себя, то пожалейте хотя бы лошадь. Поедете через несколько часов, когда солнце перестанет так палить.

Он дождался утвердительного кивка и крикнул:

– Хосе! Позаботься о сеньоре!

На ходу вскрыв пакет, Рауль прочитал короткое письмо и, хмурясь, вошел во двор. Двое его капралов, Мигель и Фернандо, сидели рядом с фонтаном, опустошая бутылку мадеры. Сержант рейтаров Игнасио вяло размахивал шпагой тут же. В левой руке он держал пустой стакан и без всякой надежды пытался прикончить собственную едва видимую тень.

– Новости хорошие, сеньор? – спросил сержант, останавливая «неравный бой». Он заметил вскрытый пакет и красные печати.

– Отчасти. Завтра утром мы покидаем провинцию.

– Давно пора! – обрадовался Мигель. Его товарищ кивнул и опустил голову в фонтан. Отфыркиваясь, вытер рукавом рубашки лицо. – В столицу?

– Вначале в Истремару. Потом – в столицу. Пройдитесь по отряду. Предупредите всех, чтобы были готовы.

Он вошел в дом и, ориентируясь на звуки гитары, стал подниматься по деревянной, пахнущей сосной лестнице. Алехандро – командир подразделения рейтаров, входящих в сводный отряд Рауля, – высокий, скуластый и черноглазый, сидел, закинув ноги на стол, и грубыми пальцами перебирал струны. Заметив друга, он сверкнул улыбкой.

– Кажется, только тебя жара не трогает. – Рауль бросил на стол широкополую шляпу и снял с головы высохший платок. – Вот. Полюбуйся.

Он протянул депешу.

– Ой, ла-ла, мой друг! Кажется, мы покидаем это проклятое Спасителем место! Рота будет довольна.

– От роты осталось тридцать восемь человек. И это с десятком твоих удальцов.

– Все как всегда. Счастливчики выжили. Остальные отправились пировать в рай. А мы с тобой все еще жаримся здесь, словно в аду.

– Это и есть ад. Несмотря на тишину, мятеж далеко не подавлен.

– Поверь, мой друг. Всем прекрасно это известно. Но мы слишком вымотаны боями. Нас крепко посекло картечью под Корверой. Да и в холмах мы держались молодцами. Заслужили отдых. На наше место придут другие. Теперь их очередь умирать. Но ты что-то слишком хмур. – Алехандро отложил гитару и взял сумку с тремя тяжелыми пистолетами. Один за одним выложил их на стол. Достал шомпол, пули, пороховницу, ключ от колесцовых замков и тонкий стилет с мерной шкалой на лезвии. – Беспокоят святоши?

– Нет.

– Беспокоят. Я же вижу. – Он улыбнулся в усы. – Вот что я тебе скажу. Мне тоже не по нраву, что они будут с нами. Это лишняя ответственность на наши задницы.

– Не в этом дело. Мы в состоянии сделать все возможное для их безопасности. Но я не люблю инквизицию.

– Ха! Найди мне того, кто ее любит, мой друг. Вся эта магия. – Он презрительно взмахнул пистолетом. – Пф-ф-ф! Куда уж лучше добрая сталь и граненая пуля. Даже церковники это понимают, раз желают путешествовать с вооруженными людьми, а не в одиночку. Видишь ли, в чем дело – мятежники могут вздернуть их точно так же, как мы это проделываем с восставшими крестьянами. И никакие рясы, даже алые, не спасут слуг господних от пляски на веревке.

– Прикусил бы ты язык.

– Ты прав, – тут же согласился командир рейтаров. – Везде есть уши, а костер будет покрепче, чем эта жара.

– Я говорю о том, что мы становимся не охраной, а тюремщиками.

– Ты о ведьме?