Аскольд Якубовский - Прозрачник

- Итак, Марина, что ты скажешь по этому случаю, а? - Бабушка взглянула на Танину маму.

- Он славный мальчик, он мне нравится.

- Я только что с луга, купала ноги в росе. Моему флебиту это помогает лучше гормонов. Я их увидела там и точно знаю - он светится насквозь. Он кисейка!.. Слушайте.

Бабушка вынула из кармана платья свою записнушку и стала читать вслух, отставя ее подальше, на расстояние четкого зрения.

"19 июля. Подозрительное волнение в Т. По лицу проходят красные токи. Ясно, она влюблена - разузнать.

21 июля. Плохо ест, в глазах мечта, на молодых людей не смотрит. Подозрительно.

24 июля. Голос в комнатке. Посмотрев в отверстие, обнаружила прозрачную личность, влюбленную в Т. Слава богу, она безопасна. Следить".

Папа покашлял и спросил:

- Прозрачную? Это фигурально?

Ему не ответили, а мама всплеснула руками:

- Боже мой, как это чудесно! Он любит ее только душой. Духовная любовь в этом плотском мире.

- Не говори глупости, Марина, - отрезала бабушка.

- А скажите, эта бесплотная личность... он... бросил нашу девочку? осведомился папа и стал нервно потирать лысину.

- Да что ты! Он ее любит, в этом и зло.

Папа чихнул и вытер нос салфеткой. Забормотал:

- Ничего я теперь не понимаю. Отстал. Духовно, бесплотно... это модно? Простите, мамы, я пойду и выпью валерьянки.

- Ступайте, Борис, и прилягте на половину часа. - Бабушка выдвинула челюсть. - Видите ли, милая моя дочь, я хочу... я поклялась умереть прабабушкой. Да, - говорила она сквозь зубы, - да, ты знаешь, у меня идеальный характер, я все сделаю как надо. Я настаиваю, чтобы эти бесплотники знали свое место и не лезли к девушкам. Я хочу иметь правнуков! Слышите вы, глупая, восторженная и нелепая женщина?..

Бабушка ударила кулаком. Чашки подпрыгнули. Зеленая муха взлетела, попала в паутину и зазвенела.

Таня задержала дыхание. Она все увидела - был резкий, безжалостный свет.

На что походило? Да, на их костер в поле.

Она вспомнила откатившийся уголек: он пускал тонкую и долгую струйку дыма. Она тянулась вверх, колеблясь, и где-то там, высоко, рассыпалась на молекулы.

Так случилось и здесь - на цветке тлел уголек, король-бабочка. Махаон.

И к нему вдруг - струйкой дыма - потянулось тело Сигурда и мягко, беззвучно вошло, исчезло... Таня задержала вскрик, прижав рукой губы.

Бабочка же снялась и полетела.

Тень ее бежала по траве. Таня заметила, что она круглая, и догадалась, что это тень самого солнца.

...Быстрее, быстрее!.. Луг поворачивается внизу. От него идут теплые земляные потоки, подкидывают, толкают (луг косо уходит вниз).

И зелено, зелено кругом, и сигналят цветы. Они зовут. Бабочку звали присесть поздние ромашки, звало "татарское мыло", звали все, отовсюду...

Сигурд поднялся выше, выровнял плоскость крыльев и скользнул над сидящим в тени бабочколовом. Тот вскочил - огромнейшая фигура с жадными глазами. Они - две круглые блестящие стекляшки.

Он рыкнул - прокатился по лугу недолгий гром.

Он вскинул сачок - тот со свистом ушел высоко в небо.

Страх поселился в Сигурде, веселость и страх. Он стал работать крыльями, поднялся высоко, высоко. И спланировал вниз, и уже нетерпеливо, на высоте кустов, полетел к белому платьицу Тани.

А позади громко топало и пыхтело. Сигурд летел тихо, чтобы оно не отстало, не потеряло пыл охоты. И Таня сжалась, когда бабочку смял удар сачка. Он прихлопнул и вдавил ее в промежуток мелких березовых кустиков.

- Есть! - вскрикнул бородач и нагнулся, запустил руку в траву.

- Что вам, собственно, надо, молодой человек?

Из травы поднялся Сигурд в виде небольшого и морщинистого старичка в костюме-тройке. Бородач стал пятиться.

- Простите, - сказал бородач и подтянул штаны. - Простите, что-то с глазами.

- Полежать не дадут, поспать не дадут, - негодовал Сигурд.

- Солнце, знаете, ничего и не видишь.

Бородач отходил, оглядываясь. Погрозил кулаком, повернулся и побежал.

- Почему ты не смеешься? - спросил Сигурд.

Таня молчала. Она щипала травинки и кусала те их части, что были воткнуты в основу стебельков. Они были как салат без сметаны - трава с простым травяным вкусом и запахом. И только.

"Он воздух, он мираж, я его сама придумала".

- Таня, вы расстроены чем-то?..

- Нет, не то... Скажи, если меня оскорбят или... Ты заступишься за меня? Ударишь нахала?

- Чем я его ударю? - спросил Сигурд. - Я дым, клубок молекул, сочетание еще не разведанных свойств материи. Я не могу ни обнять, ни защитить. Я ничто в обычном понимании. Сила моя в этом мире овеществляется в других и другими. Товарищами, машиной, шефом. Ты расстроена?

- Глупости, Сигурд, я прошу прощения.

- Это я должен просить прощения.

Корова подошла и смотрела на них, вздыхая. Нос ее был черный и мокрый. Она лизала его шершавым языком.

- Хочешь, я узнаю, что сейчас чувствует эта корова? - спросил Сигурд.

- Я знаю. Она хочет, чтобы ее подоили, - сказала Таня. - Мне пора домой. Не провожай, я сама...

На веранде гудела из угла в угол оса с золотым животиком. Но, может быть, это просто осовидная хитрая муха.

Хитрая!.. Бабушка пригрозила пальцем и велела прогнать муху.

- Почем я знаю, что это не твой чудак, - сказала бабушка Тане. Прилетел и слушает. Проныра!

Таня обиделась.

- Что вы, бабушка, он не такой.

- За себя ручайся, деточка, только за себя, и то здраво подумав. Вот и Пеструха сегодня на меня как-то странно посматривает и яйцо мне не снесла. А снесет, то как его будешь есть? Почем я знаю, может быть, Пеструха - это тоже он.

Таня взяла полотенце и выгнала осу. Пришлось вытаскивать из угла домашнего паука и садить его за дверь.

Котенок сидел на полу и смотрел на них большими серыми глазами.

- Убери и его, - требовала бабушка. - Очень у него глаз сообразительный. Наверное, твой...

Таня взяла мягкого котенка под локотки (тот запел) и унесла. Посадила в траву, и серый занялся вылавливанием травяных бабочек.

Таня вернулась и услышала бабушкины слова. Она, вздыхая, говорила маме:

- А попробуй откажи? Как подумаю о нашей кухне, где и окно-то не закрывается и форточку твой благоверный не починил толком, сердце обмирает. Так и обливается кровью, так и обливается. Я сама в детстве, разозлясь, сажала мух в бабушкины пироги. Садись, Татьяна! - Бабушка указала на стул. - Садись, слушай и мотай на ус. Ты уже не маленькая, в восемнадцатом веке в твоем возрасте детей имели. Мать тебе ничего доброго не скажет, уж слишком романтична. И все оттого, что я, будучи в интересном положении, читала Карамзина - "История Государства Российского". И всего-то один том! Мы же с тобой, надеюсь, люди трезвые и здравомыслящие.

- Мне кажется, это мое личное дело.

Бабушка выпятила губы.

- Вот так же говорила Марианна, выходя замуж. А ее личное дело (то есть именно ты) стало общим, то есть нашим. Знай, в его семье тоже голову ломают.