Михаил Якубовский - Троллейбус

. П... О... МНОГ... У..." "Перебрал я сегодня", - вздрогнул Паша, закрыл глаза и пустился храпеть. Быстро привыкает человек! Вот уже и в замызганном салоне освоился Фёдор Петрович, и в попутчике виделось ему что-то понятное и даже демократическое. Пожалуй, об этой поездке можно при случае и в кулуарах рассказать... А меж тем троллейбус задрожал, ёкнул какой-то своей электрической селезёнкой и покатил дальше в ночь, навстречу разыгравшейся метели. Убаюканный лёгким покачиванием и тишиной, прислонился Хрустофоров к стеклу, прикрыл глаза и, поддаваясь сладкой дрёме, задумался о пользе общения с народом. Но тут над самой его головой взвыло, засвистело, и пробудившийся динамик мрачно сообщил: "Предъявим, граждане, талоны. Выход через переднюю дверь". "Надо билет купить, - вспомнил Фёдор Петрович. - Хм... сколько стоит билет?" Он достал из кармана дублёнки пахнущий кожей бумажник, стал перебирать купюры. Мелочи не было. Не привык Хрустофоров возиться с мелочью. Вытащил пятёрку, спрятал поглубже бумажник, стал озираться по сторонам. Спросить было не у кого. Паша спал младенческим сном, изредка бормоча нечто вроде: "Не бойсь, мамаша, усё сделаем..." "Такой сделает!" - в сердцах подумал Фёдор Петрович и решительно направился к кабине. - Вот... на талон... - сунул он хрустящую ассигнацию в чёрную щель двери. - Та-ак! - водитель, судя по голосу, нехорошо обрадовался и стал притормаживать. - А почему ж только сейчас? - с явно фальшивой кротостью осведомился он. - Мелочи нет, - кратко и, как показалось ему, резонно объяснил Хрустофоров. - Отсутствие разменной монеты служить основанием для безбилетного проезда не может, - казённо отозвался водитель. - Не может, - злорадным эхом подтвердил сзади динамик и нахально добавил: - Заяц! Фёдор Петрович возмущённо оглянулся, однако быстро опомнился и обратился к возникшему на пороге тулупу: - Ты мне это брось! Я тебе не этот самый какой-нибудь... А билет не купил потому... потому что у меня служебный! - Ну, покажи, - усомнился тулуп. Троллейбус стоял. В лиловом отсвете мигающей рекламы "ПОШИВ ВСЕВОЗМОЖНОЙ ОДЕЖДЫ ИЗ БАРХАТА, ДРАПА И КРИМПЛЕНА" Хрустофоров лихорадочно рылся в бумажнике. Хрустели четвертаки и десятки, шуршали записки к нужным людям и от оных, квитанции на подписные издания... Служебного не было. Да и когда доставал его Хрустофоров - лет пять назад... или десять? Водитель меланхолически выстукивал по стеклу популярную мелодию "Меня узнайте, мой маэстро!". Динамик тихо хихикал, чего Фёдор Петрович старался не замечать. - Я... э-э-э... - начал он голосом, предназначенным для работников сверху, - ...редко пользуюсь общественным транспортом... и вот не взял... - Редко? - язвительно изумился собеседник. - Так у тебя, верно, и квартира в центре? И транспорт всё больше персональный? - Персональный! - радостно завопил динамик сразу с двух сторон, создавая вполне приличный стереоэффект. - Персона, ядрёна вошь! Хрустофорова обуял праведный гнев. Конечно, от начальства и не такое приходилось слушать. Но тут! - Па-прашу мне не тыкать! - грянул он. - А вы... - Всё более разгораясь, Фёдор Петрович пхнул тулуп в неожиданно мягкий бок и рванулся в сумрачную кабину, стараясь добраться до нахального напарника. - Ты ещё ответишь за своё... Кабина была пуста. - Ку-ку, - издевательски сказал сзади неизвестно чей голос. Оторопевший, но не утративший боевого задора Хрустофоров обернулся. - Толкаешься? - риторически вопросил обладатель тулупа. - Воздействуешь, значит, личным примером на культуру водителя? Ну, так я тебе покажу, как толкаются! И что такое общественный транспорт - тоже... С этими словами водитель сунул в зияющий провал рта два жёлтых пальца и издал протяжный, совершенно бескультурный свист. Звук этот был ужасен... Троллейбус дёрнулся, будто его пришпорили, и сам собой покатился под уклон. Со звоном посыпались на обледенелый тротуар обломки зазывной рекламы, а то, что осталось, выглядело настолько непотребно, что Фёдор Петрович испуганно прикрыл глаза рукой. Паша очнулся, звонким стадионным голосом крикнул: "На мыло!" - после чего вновь уснул. Водитель меж тем кинулся в кабину и врезал по тормозам так, что Хрустофоров влип в ржавую стойку и обмер. С шипением раздвинулись двери, и в проём, пыхтя и колыхаясь, полезла Толпа. Ахнув, Хрустофоров метнулся было к спасительному сиденью, но не успел. Толпа ворвалась в салон, как океанская волна в пробоину от пиратского снаряда. Могучий поток тащил Фёдора Петровича, не давая ему вцепиться в безнадёжно далёкие поручни. Хрустофорова мяли, давили, толкали локтями, коленями и прочими жёсткими от мороза частями тела. Хрустофорова вертели во все стороны, ушибали о невесть откуда взявшиеся выступы, пачкали сметаной, наступали на ноги, ругали на все голоса за неповоротливость и требовали передавать на талоны. Беспомощного и оглушённого, Фёдора Петровича донесло до заднего окна и вдавило лицом в треснувшее стекло. - Двери закрываются! - орал над головами разыгравшийся динамик. - Проезд с билетом - четыре копейки, без билета - один рубль! - Затем он безо всякого перехода запел: - Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым! Троллейбус тронулся. Задыхаясь, Фёдор Петрович сделал попытку высвободиться, которая, впрочем, была мгновенно пресечена. Сзади слышался бодрый голос Паши, объяснявшего кому-то, что сейчас только на вокзале и достанешь. Справа целовалась парочка, прижатая друг к другу сверх всяких приличий. Слева возмущённо требовали убрать чемодан. На вопрос: "Куда?" - последовал краткий, но исчерпывающий ответ, после чего чемодан убрали, предварительно саданув им Хрустофорова ниже спины. Фёдор Петрович тихо застонал и с тоской уставился в окно. Троллейбус плыл по тёмным улицам, объезжая глубокие, как метеоритные кратеры, вмятины на асфальте. - Эх, дороги! - проникновенно сказал динамик. Машина свернула мимо синевато светящихся объятых телевизионным угаром окон высотной свечки в узкий переулок и медленно поползла в гору. Под ногами Фёдора Петровича малярийным жаром пылала троллейбусная печка. Зажатый в своей пудовой дублёнке Хрустофоров, мокрый от пота, осоловелым взглядом провожал уплывающий небоскрёб. Крыша бетонного урода сияла на весь район заманчивой надписью: "ХРУСТАЛЬ, ФАРФОР, КОВРЫ, ВАЗЫ, ЯНТАРЬ ПО ЧЕКАМ ВНЕШ-ТОРГА И ЗА КОНВЕРТИРУЕМУЮ ВАЛЮТУ". Фёдор Петрович ни разу не был в этом новом филиале "Берёзки", давно уже собирался, да всё руки не доходили. Размечтался он, мысленно оглядывая роскошные товары. "Пожалуй, завтра и заеду", - думал Хрустофоров, начисто забывая "Волгу", собрание, давку и вообще все огорчения сегодняшнего сумасшедшего вечера. "Филипс"... "Топман"... "Данхилл"... "Кристиан Диор"... Водились, водились у Фёдора Петровича чеки, бывала и валюта... "Конечно, можно и наше что-нибудь взять.Читать дальше