Михаил Ишков - Заповедник архонтов

Я похлопал его по плечу.

— Ведь ты моряк, Мишка. Не дрейфь, жуй бодрее.

Ужас в глазах молоденького славного губошлепа все копился и копился. Потом он перевел взгляд на капитана, видно, ждал приказа.

Неемо долго выбирал ягоду, тоже, наверное, робел прикоснуться. Лицо его было подчеркнуто отрешенно, странное безразличие стыло на нем. Почесавшись, он наконец сорвал спелую, крупную малинку и отправил ее в рот. Выражение его лица не изменилось, с той же неизбывной грустью он сорвал еще одну ягоду. Затем еще одну…

Это было истолковано как приказ. Голодные, измученные вконец матросы навалились на малину, потом на груши. Напоследок мы всей компанией съели большой спелый арбуз. Я только щелкнул по нему, как плод дал трещину, а когда развалил, у всех слюнки потекли. Пусть даже это была пустота, обман зрения и вкуса, однако сколько же снов мы проглотили за один присест?..

Так, под завязку насыщаясь будущими сновидениями, мы добрались до широкой ухоженной опушки. Далее начинался сосновый бор, через который наша группа вышла к вершине еще более понизившегося холма. Суша, чтобы удобнее шагать, сама стелилась нам под ноги. В то же время оставленный за спиной сад, пляж, брошенная подлодка наблюдались как бы с огромной верхотуры.

На вершине была разбита овальная ухоженная куртина, где посреди тщательно подстриженного газона, на невысоком гранитном постаменте, возвышались скульптурные изображения четверки странных, ничем не напоминающих губошлепов существ.

На переднем плане двинувшаяся на полшага, обнаженная земная женщина. Легкая, прозрачная накидка прикрывала ее вечно молодое, совершенное тело. К темно-русым, с золотистым приблеском волосам, повыше лба была приколота маленькая диадема — венец Флоры. Крупный, чистейшей воды изумруд сиял в центральном зубце, далее уменьшающиеся зубчики были усыпаны россыпью бриллиантов, посверкивающих редким травянистым тоном.

Рядом с женщиной и чуть сзади, за ее правым плечом, стоял высоченный богатырь в шишаке, кольчуге с ярко сиявшим, серебряным зерцалом на груди. На ногах широкие холщовые штаны, заправленные в красные сапоги с загнутыми вверх носками. Руки великан сложил на рукояти двухметрового двуручного меча. Сам златокудр, борода черна, как смоль.

По другую сторону от женщины находился скелет, изображавший древнеримского пехотинца. Сбоку, на левом плече, висел прямоугольный выгнутый щит. На умбоне, или выпуклой металлической бляхе в центре щита, были видны вмятины. На шесте, над головой, два перевязанных кожаными ремнями тюка, за один из ремней воткнута деревянная ложка. К правому плечу усохшего до костей легионера был приторочен округлый сосуд с водой. Ребра скелета закрывал кожаный панцирь с накладными металлическими пластинами. На поясе, непонятно как державшемся на тазовых костях, — короткий испанский меч. На ногах сандалии, ремешки которых странным образом крепились на больших и малых берцовых костях. Ухмылявшийся, с отвисшей нижней челюстью череп был покрыт древнеримским пехотным шлемом с закинутым наверх забралом. В правой руке скелет держал пилум. [7] Тяжелое метательное копье, которым были вооружены древнеримские воины. Возле скелета сидел чудовищных размеров волк с золотистой, поблескивающей в солнечном свете шкурой.

«Зачем?» — спросил я и голос мой дрогнул. Ответа не дождался.

Здесь у скульптурной группы на моих спутников навалился неодолимой силы сон. Они растянулись на траве, в тени сосен. Штурман сладко зевнул и первым погрузился в дрему. Рядом с ним попадали матросы. Последним, пытаясь стряхнуть усыпляющее наваждение, на землю опустился Неемо. Видно, решил посторожить товарищей. Подтянул колени к животу, положил на них руки, затем голову и спустя несколько мгновений повалился на бок. Сунул руки под щеку, сладко зевнул и замер.

Я прошел остров насквозь — был он невелик, всего несколько сотен шагов, — выбрался на береговой откос, с которого далеко и явственно открывалось пронизанное солнечными светом, неоглядное воздушное пространство, а ниже поблескивающая, посверкивающая морская гладь. Этому прошибающему до слез пейзажу не хватало только одинокого паруса на горизонте. Свежий ветерок остро припахивал морем. У подножия откоса прибой перекатывал разноцветную гальку, ласкал выступающие в море осклизлые, поросшие водорослями, гранитные глыбы.

На кромке обрыва, свесив ноги, сидело странного вида существо. Это был уже знакомый мне по Беркте, невысокий ящер с изящной вытянутой мордочкой, умненькими змеиными глазками. В штанишках до колен, переливающейся радужным блеском футболке, сверху что-то вроде пелерины с откинутым капюшоном. Длинный, гребенчатый хвост лежал на траве. Я прикинул — если ящерок встанет, хвост будет волочиться по земле. Был он бос, видимо, попечители в обувке не нуждаются.

Я остановился поодаль, замер. Зримая правая лапка нащупала камешек. Покрытые зеленоватой, пупырчатой кожицей четыре пальца были как пальцы, с коготочками, а вот большой напоминал скорее острый костяной шип. Ящерок замахнулся и швырнул камень в море. Я невольно проследил за его полетом, пока над водой не вскинулся столбик воды.

— Небо у вас голубое, — не поворачивая головы, произнес по-русски ящерок. — Редчайшая диковинка во вселенной. Радость-то какая!

Он помолчал, потом повернулся ко мне и спросил.

— Привет, Серый. Хочешь вернуться?

У меня комок в горле встал.

— Ладно, не буду, не буду, — ящерок почесал правой лапкой спину между лопатками, затем приставил сложенные козырьком пальцы ко лбу и принялся рассматривать даль. После долгой паузы, вновь обратился ко мне.

— Володя, что значит «комбат-батяня»? На Земле пришлось потоптаться, а выяснить забыл.

— Командир батальона или командир батареи. Жаргонное… Если командир о солдатах заботится.

— А если плевать на них хотел?

— Тогда по-разному. Чабан, бугор… Иногда живоглот. Если до женщин охоч, то елдарь. По крайней мере, мы на срочной своего так называли.

Я уселся рядышком, глянул вдаль, погладил траву. Затем спросил.

— Требуется отчет или как?

— Или как, — откликнулся ящер. — Я все знаю, во все вник. Атакуешь в правильном направлении.

Над водой с криками носились чайки. Время от времени птицы ныряли вниз, хватали рыбу с поверхности воды.

— Пока знакомился с вашей Земелькой, беспокоился, может, Роото уже сгинул? Сглотнул его Черный гарцук и не подавился. А вот добрался до Хорда, обработал информацию — ушам не поверил.

Я невольно глянул на его голову — есть ли у него уши? Какие-то бугорки с отверстиями на черепе выступали, но можно ли назвать их ушами?. Между тем попечитель продолжал.

— Смотрю, трудится вовсю, помощниками обзавелся. Всю когорту сильных в тупик поставил. Молодец! Встретил на границе между Дирахом и Дьори стража по имени Туути. Посидели у костерка, полюбовались на звезды, помянули Творца — так хорошо на душе стало. Не поверишь, полноту жизни ощутил, позабытый телесный трепет в душе. Он верит искренне, незамутненно — это радует.