Абдукаюм Юлдашев - Эксперимент профессора Хакимова

Абдукаюм Юлдашев

(Ташкент)

Эксперимент профессора Хакимова

Огромный двор гудел, словно...

С чем сравнить это непередаваемое смешение слабого ропота, негодующего рокота, стыдливого шепотка и нервного смеха, за которыми абитуриенты и их бесчисленные болельщики пытаются скрыть искреннее волнение перед мандатной комиссией? Хоть я работаю в "Вечерке", а эта газета, надо сказать, не пользуется особым авторитетом среди журналистской братии, числюсь я все же фельетонистом. Поэтому человеку в моей должности стыдно останавливаться на многоточии, теряться в поисках неожиданного сравнения. Я и не теряюсь. Доказательство тому у вас перед глазами. Итак...

Огромный двор гудел, словно компрессор, которым не пользовались так долго, что в нем прочно обосновались дружные пчелы, и о котором вдруг вспомнили и включили.

Всякий раз, когда оживал динамик, установленный на балконе второго этажа, главные действующие лица и их опекуны замирали как по команде и скрещивали на нем взгляды. А тот, словно издеваясь над утомленными ожиданием людьми, шипел, хрипел, как горячая вода в испорченном смесителе, и... замолкал, чтобы вскоре начать сызнова.

Нашему ожиданию, казалось, не будет конца. Я с племянником Турсунбаем оказался в числе счастливчиков, которым досталось место на скамейке в тени раскидистого дерева. Безжалостные секунды уносились своим чередом, и мне казалось - уже ничто не нарушит их безостановочного марафона, как вдруг Турсунбай встрепенулся, наморщил лоб и принялся озираться, словно услыхал чей-то зов. Наконец он поднял глаза кверху, улыбнулся, дернул меня за рукав и взволнованно зашептал:

- Дядя, смотрите, ИЛ-86!

- Чему ж тут удивляться? На то он и самолет, чтобы летать.

- Да ведь это не обычный самолет, это аэробус. За час он покрывает...

Ох, и племянник у меня! Если его вовремя не остановить, он вам будет рассказывать о самолетах до тех пор, пока у вас голова не закружится от обилия марок, цифр и имен известных летчиков. Тот, кто незнаком с Турсунбаем, обычно через пять минут разговора спрашивает, в каком авиационном училище он учится. А он нигде еще не учится, он только поступает, и уж, конечно, не в авиационный. Нашей семье только этого не хватало.

Я уж было собрался одернуть некстати разошедшегося племянника, но меня отвлекли. Моя соседка - пожилая женщина в сбившемся на сторону платке, в стеганом чапане и галошах на босу ногу, до сих пор растерянно молчавшая, неожиданно расплакалась. Неотлучно находившийся подле нее паренек с руками, скорее приспособленными корни корчевать, а не перелистывать хрупкие страницы учебника, тяжело вздохнул и отошел от скамейки. Тут только я заметил стоявшего за ним подростка. Он был очень похож на "тракториста" так я назвал про себя парня с впечатляющими руками. Из дальнейшего разговора выяснилось, что они и в самом деле родня. Пожилая женщина приходилась им матерью.

- Зачем же раньше времени расстраиваться? - мягко обратился я к ней. Надо всегда надеяться на лучшее. Глядишь - и вам улыбнется судьба.

Она ничего не сказала. Только посмотрела на меня доверчиво и суетливо принялась утирать слезы. За маму ответил ее младшенький.

- Уж очень конкурс большой. А у него, - он кивнул на маячившего неподалеку "тракториста", - сплошные "тройки".

Мне оставалось лишь развести руками. Но подросток, видимо, обрадовавшись возможности скоротать время, с увлечением принялся рассказывать о сконструированном его старшим братом устройстве, предназначенном уже и не припомню для чего. Запомнил лишь, что это устройство применяют чуть ли не по всей, далекой от нашей столицы, области.

Мысленно я взвесил шансы на поступление в институт изобретателя из провинции и счел их ничтожными. Но рассказ подростка пробудил во мне интерес к другим соискателям на место в студенческой аудитории, и я с интересом прислушался к монологу своего соседа справа, мужчины внушительного вида. По всему было видно: этот из тех, кто не привык повторять дважды одно и то же. Но по беспечному виду нехотя внимавшего ему юноши в одежде, чуть ли не сплошь состоявшей из фирменных наклеек, можно было заключить, что на этот раз важному лицу досталась не самая благодарная аудитория, и ему приходилось прилагать усилия, чтобы этого не замечать.

- Ты, сынок, - увещевал он равнодушного собеседника, - с первых же дней крепко держись за Асамиддина-ака. Постарайся стать старостой группы. С преподавателями будь предельно вежлив, они это любят.

Сомневаться не приходилось: для важного лица его чадо числилось в студентах еще до мандатной комиссии. Признаться, я был такого же мнения о своем племяннике, но ведь так думать у меня были все основания: Турсунбай сдал экзамены только на "отлично" и "хорошо", причем отличных оценок у него было больше.

- Мандатная комиссия, возглавляемая профессором Хакимовым... отхрипев, заверещал динамик, и моя соседка слева вновь разразилась рыданиями, а сын важного лица, словно нехотя, поднялся со скамейки и стал поправлять прическу.

- ...приглашаются: Улашев Мамарайим!..

Рядом раздался исполненный восторга крик, и "тракторист" - вот неожиданность! - со всех ног бросился к раскрытым дверям института. Кричал его младший брат, в то время как мать никак не могла поверить в выпавшее и на ее долю счастье.

Я напряг слух. Одного за другим выкликали по именам новоиспеченных студентов, и это продолжалось довольно долго, а кончилось тем, что динамик прохрипел: "Все". И умолк на целый год, до следующей мандатной комиссии. На важное лицо трудно было смотреть: на нем лица не было. Вскочив со скамейки как ужаленный, он бросился к телефонной будке.

Я и Турсунбай не проронили ни слова. Но если я потерял дар речи потому, что был ошарашен чудовищной несправедливостью, постигшей моего племянника, то он не проронил ни звука совсем по другой причине: в небе проплывал очередной самолет...

На следующее утро ваш покорный слуга явился на факультет невыспавшийся, но во всеоружии неопровержимых фактов, свидетельствующих о грубом нарушении мандатной комиссией действующих правил приема в вузы. Остаток вчерашнего дня и часть ночи ушли у меня на встречи со множеством людей, большинство которых составляли неудачливые абитуриенты и их родственники, а также на сортировку собранных сведений. Теперь я готов был предъявить мандатной комиссии два обвинения. Первое из них состояло в том, что оценки тех, кто не дождался вызова на комиссию, как правило, были выше оценок новоиспеченных студентов. Второе обвинение касалось вполне конкретного лица - председателя мандатной комиссии профессора Хакимова. Как я узнал от других членов комиссии, профессор вообще составил список кандидатов в первокурсники, не сверяясь с экзаменационными ведомостями.