Зиновий Юрьев - Быстрые сны

– Ваше сиятельство, как только какая-нибудь из утопленниц вынырнет на поверхность, бросайте ей спасательный круг.

Кого благодарить за такого друга, как Илья? Не знаю, чего б я не сделал ради него.

Мы ели пельмени, молчали, и я ни о чем не хотел думать.

Мы проделали еще два опыта. Они в точности повторяли результаты двух предыдущих, за исключением одной детали. Эта проклятая лишняя точка то появлялась, то исчезала, просто подмигивала нам с графика. Нина Сергеевна и профессор решили продолжать опыты на следующей неделе.

Я смотрел по телевизору спортивную программу. Где-то на другом конце света наши борцы припечатывали к ковру противников. Они долго толкались, упершись лбами друг в друга, пока один из борцов вдруг не хватал противника за ноги…

Галя сидела около меня. Она любит спортивные передачи гораздо больше меня, ни одной не пропускает. Я незаметно посмотрел на нее сбоку. Лицо сосредоточенное, серьезное, собранное – она и зрителем была энергичным. На ней был ее голубенький стеганый халат, который ей очень идет. Я вдруг подумал, что никогда, наверное, не видел ее неряшливо одетой или непричесанной. Галя. Га-ля. Я попробовал имя на язык. Имя было мягкое. Такое же, как и имя, которое я ей дал. Люша. Люш. В чем же она виновата? Она виновата только в том, что я пытаюсь столкнуть на нее ответственность за Нину. Нет, не я, видите ли, разлюбил ее, нет, нет, нет, это она сама виновата. Слишком заботилась о моем здоровье.

Бедная Люша, она этого не заслужила. Разве она виновата, что маленькой ее головке легче думать о простых, ясных делах, которые можно решить, сделать, чем о неясных, романтических и космических фантазиях?

Старый, как мир, спор между реалистами и романтиками. Я поймал себя на том, что мысленно умиляюсь своему романтизму. Опасный симптом. Еще шаг – и начнешь вообще восторгаться собой. Романтик, знающий, что он романтик, – уже не романтик.

Га-ля. Га-ля. Я повторил имя жены несколько раз про себя. Но волшебство звуков не вызывало привычной нежности. А я хотел, я ждал, пока из глубин сердца подымется теплая, таинственная нежность к этому маленькому существу, что сидело рядом со мной и зачем-то смотрело на все толкавшихся лбами борцов.

Я знал, что поступаю нечестно, но я положил руку на Галино плечо. Я почувствовал, как она сжалась. Она все понимала. Они никогда не обманывала себя. Она всегда отважно выходила навстречу фактам – один на один, ибо часто я бывал ей в этих сражениях слишком плохим помощником. «Ты страус-оптимист, – говорила она. – Ты прячешь голову в песок и надеешься, что все как-нибудь обойдется».

Да, она не ошибалась сейчас, как не ошибалась почти никогда. Я все еще продолжал упрямо надеяться, что все образуется, утрясется, устроится.

Она взяла мою руку и мягко, почти ласково сняла со своего плеча.

Зазвенел дверной звонок. Я открыл дверь, и в прихожую вихрем ворвался Илья.

– Солнечная система! – крикнул он так, как никто еще никогда не кричал в нашем кооперативном доме-новостройке. Мы слишком дорожили им. Дом содрогнулся, но устоял.

– Что? Илюша, что случилось? – вскочила Галя.

– Это Солнечная система, Галка, вот что! Ты понимаешь, что я говорю? Солнечная система.

Он схватил мою жену, поднял на руки и попытался подбросить ее вверх, но она уцепилась за его шею.

– Ты что, сдурел?

– Сдурел, не сдурел, какое это имеет значение? – продолжал исступленно вопить Илья. Лицо его раскраснелось, глаза блуждали. – Одевайся немедленно! Едем!

– Куда? Что случилось? Да приди же в себя! – в свою очередь, начала кричать Галя.

Случилось в конце концов то, что должно было случиться, пронеслось у меня в голове. Человек, который видит спасение человечества в грязи, должен был раньше или позже соскочить с катушек.

– Точки! – взвизгнул Илья. – Вы олигофрены! Вы одновременно идиоты, имбецилы и дебилы! Я ж вам говорю: точки! Десять точек!

– Успокойся, Илюшенька, – ласково сказал я. – Сколько тебе нужно точек, столько дадим. Купим, достанем. Отдохнешь недельку-другую за городом, походишь на лыжах, авось и обойдется. А там, глядишь, и перейдешь потихонечку на запятые…

– Галя, как ты можешь нести такой крест? – уже несколько спокойнее проговорил Илья. – Жить под одной крышей с таким тупицей! Ты график помнишь? – обернулся он ко мне.

Я почувствовал, как сердце у меня в груди рванулось, как спринтер на старте. Я все понял.

– Точки на графике?

– Да. Десять точек – Солнце и девять планет.

– Но ведь…

– Интервалы соответствуют расстояниям между Солнцем и планетами. Абсолютно те же пропорции. Ты понимаешь, что это значит? Я тебя спрашиваю, ты понимаешь? Это же все. Это то, о чем мы только могли мечтать! Случайность полностью исключается. Вероятность случайного совпадения десяти чисел – это астрономическая величина с минусовым знаком. Это то, чего мы ждали, Юраня! Они не только действительно существуют – они знают, где мы!

Галя как завороженная смотрела на Илью. Вдруг она начала дрожать.

– Что с тобой? – спросил я.

– Ни-че-го, – не попадая зуб на зуб, пробормотала она.

– Ты, может быть, ляжешь?

– Не-ет, Илья, – сказала она, и я почувствовал, что Галя напряглась, как борцы, которые все еще медленно ворочали друг друга на ковре. – Илья, ты не шутишь?

– Нет, – торжественно сказал Илья. – Шутить в исторические минуты могут лишь профессионалы-остряки.

– И это правда? – с яростной настойчивостью продолжала атаковать его Галя.

– Что правда? Что ты спрашиваешь, о чем ты говоришь?

– Все, что говорил Юрка… Сны, телепатия… Это правда?

– О боже! – застонал Илья и застучал себе кулаком по лбу.

– Значит, это правда, – всхлипнула Галя и повалилась на тахту головой вниз.

Плечи ее вздрагивали. Одна домашняя туфля упала на пол, и маленькая ее пятка казалась совсем детской и беззащитной. И случилось чудо. То, чего я не мог сделать уже столько дней, сделала эта пятка. Меня захлестнул поток нежности. Эта дурочка все время была уверена, что я схожу с ума. Нежность моя смешалась с Солнечной системой и выжала из глаз слезы.

– Не нужно, Люш. – Я погладил ее плечо под голубым стеганым халатом.

– О боже, боже! – снова запричитал хором греческой трагедии Илья. – В такую минуту выяснять отношения… Нет предела человеческой глупости!

– Илья, – сказал я, продолжая поглаживать все еще вздрагивавшее Галино плечо, – а как же одиннадцатая точка? Или это еще не открытая планета?

– Ну, хоть вопрос догадался задать! Одиннадцатая точка непостоянна. Она то появляется, то исчезает, но всегда на одном и том же месте, между орбитами Марса и Юпитера. Тем самым нам говорят: это не планета, она непостоянна. Что же это? Это их корабль, который прилетел в нашу Солнечную систему. Ну? Ну? Хватит с вас, обезьянки? Можете вы прекратить вашу микроскопическую возню? Или вы на это неспособны? Одевайтесь немедленно!